И он играл! Без остановки, может быть, часа два, до полуночи. Причем он играл, не объявляя ничего. Просто играл. Мы понимали, что это не концерт. А это какая-то исповедальная, понимаете ли, вечерня. Просто человек сидит и играет, что приходит в голову.

Да, платочек он всегда держал в руках или клал в определенное место, вытирал клавиши. Этот платочек у него был, как у ребенка бывает любимая игрушка, замусоленная. Точно так же.

С. С. Что убедительнее: Скрябин в исполнении Софроницкого или Горовица? Что вам ближе?

А. К. Всё! Это всё убедительно. Потому что это, во-первых, гениальные персоны и, во-вторых, позволю себе сказать, что даже Скрябин Рахманинова – это изумительно. Хотя, конечно, он делал его слишком своим. Думаю, что все они, эти великие, уникальны. Слушаешь сегодня их записи и думаешь: “Боже мой, боже мой, неужели всё это было?”

С. С. А возникало ли у вас когда-нибудь желание снять фильм о каком-нибудь пианисте?

А. К. У меня есть сценарий о Рахманинове, который я нежно люблю. Я написал его вместе с Юрием Нагибиным, замечательным русским советским писателем, до сих пор сценарий жив и до сих пор хорошо воспринимается. Может быть, я еще сниму этот фильм. Я себе говорю: “Если я не сниму фильм о Рахманинове, то уже никто его не снимет”. Потому что я нахожусь в одном поцелуе от Рахманинова.

С. С. Это правда.

А. К. И мама его целовала моя, и Федор Федорович Шаляпин, сын Шаляпина, друг нашей семьи, который, так случилось, был единственным гостем на одной из моих свадеб. Он у меня снимался в “Ближнем круге”. Федор Федорович стриг Сергея Васильевича последние четыре года его жизни. У Рахманинова волосы росли, как веник, как пальма, – на его молодых фотографиях видно, как у него волосы торчат вперед. Он не мог их пригладить, поэтому всегда стригся очень коротко. Федор Федорович стриг его и в последний раз в жизни. Рахманинов знал, что умирает, что у него смертельная болезнь.

С. С. Ну так этот фильм надо снять! Если не вы, то кто? Если не сейчас, то когда?

А. К. Надо, конечно. Потому что забудут, какой он был, какой это был великий русский художник, я бы сказал, великий русский человек.

С. С. Вернемся к тому времени, когда вы учились в консерватории. Это была золотая эпоха, необыкновенная, были живы педагоги Константин Игумнов, Лев Оборин, Яков Флиер, Яков Зак…

А. К. Александр Гольденвейзер, Эмиль Гилельс…

С. С. Гилельс, Святослав Рихтер, и уже шло поколение Ашкенази и дальше, и дальше, и дальше… Позвольте мне остановиться на Генрихе Густавовиче Нейгаузе, который был самый плодовитый педагог из всех – список его выдающихся учеников бесконечен. Я выписала, чтобы не забыть. Рихтер, Гилельс, Зак, Наумов, Евгений Малинин, Вера Горностаева, Алексей Наседкин, Владимир Крайнев, Александр Слободяник… и можно продолжать и продолжать.