— Думаешь, умно?

— В самом деле,— поддержал ее Жаркевич, отодвигая учебник.— Поберегись, я не люблю этого.

Юрий и раньше замечал, что бывший формовщик в лабораториях чувствует себя как рыба в воде. Вместе с Тимохом он разработал технологию точной отливки шестерни, которую внедрили на автозаводе. Стал держаться более уверенно, независимо. Изменилось и его положение в группе. Все это раздражало Юрия: неприятно мириться с ростом человека, которого раньше третировал,— ведь его тогда надо признать не только равноправным, но и признаться, что напрасно унижал, с пренебрежением отзывался о нем.

— Не любишь? — спросил Юрий, уже открыто напрашиваясь на ссору.— А мне наплевать на это!..

Однако вошел грузный, страдающий одышкой доцент Сардович, который читал курс «Сопротивление материалов», и пришлось замолчать. Студенты любили Сардовича за энциклопедические знания, за простоту, за своеобразный стиль лекций, что мог сформироваться только в «мужском» институте. Пересыпая речь грубоватыми шутками, Сардович посмеивался над всем: над студентами, собой, своей тучностью.

— Полнота — это бич,— добродушно изрекал он, проводя ладонями по животу.— Да что поделаешь? У человеческой воли тоже есть предел. К кому ни обращался, все твердят в один голос — диета. Однако дня четыре поголодаешь, а на пятый обязательно сорвешься, и снова прибавка. Остается истязать себя. Но кому я тогда нужен буду? Никому, конечно,— ни вам, ни жене. Нет, честное слово! Можете спросить у Зинаиды Ивановны.

Юрия начинали увлекать секреты сопромата — чудесной науки о границах прочности и текучести материалов, о таинственных сигме и тау. Пересыпанный формулами — а их было тьма! — сопромат покорял непреклонной логикой. Формулы раскрывали сущность вещей, помогали проникать в их глубины. И, открывая это, Юрий как бы переселялся в иной, фантастический мир — в нем рождался инженер. Но сейчас он не мог слушать и Сардовича. Задумываясь, Юрий пропускал звенья в доказательствах и не понимал ничего. Это утомляло, нервировало.

В середине лекции он нежданно-негаданно обнаружил, что рядом сидит Тимох, а не Жаркевич. Юрий внутренне сжался, и глазам его стало горячо. Не мигая, уставился на доску, исписанную формулами, и наморщил лоб.

— Васин костюм загнал,— зашептал Тимох, тоже внимательно глядя на доску.— Ты слышишь?

— Слышу,— ответил Юрий.

— Женя туфли продала. Доходит?

— Не совсем.

Юрий сделал вид, что не понимает, хотя и догадывался; в конце первого семестра Васин получил две тройки, и его лишили стипендии.

— Ребята решили помочь ему. Пускай подспорье будет…