Сравнивая, восхищаясь, Евген шагал по дороге в литейный, как вчера по городу, и отмечая про себя все: и похожие на жуков машины, поливавшие асфальт, и голубые ларьки, и газетные витрины на перекрестках, и скверы с фонтанами. И как ни было обидно, приходилось признать, что любовь к заводу здесь чувствовалась сильнее, чем дома, а тут еще лето в этом году выдалось здесь погожее, перепадали частые теплые дожди. Желтизна не тронула ни деревьев, ни цветов на газонах, и они выглядели очень ярко.

Его открытое восхищение шокировало Прокопа, хотя возражать было трудно. Он не мог вот так просто хвалить виденное, потому что не только сравнивал, но и ревновал этот завод к своему. И признание хорошего, о чем говорил Евген, высказал своеобразно:

— Наши покудова надумают да покудова раскачаются… У них все по порядку, по очереди, так сказать…

— Подожди злиться,— прервал его Алексеев, шедший с застывшей улыбкой.— Здесь, брат ты мой, традиции. Свои радиоузел, киностудия, Дом техники, филиалы в цехах. Не пересчитаешь…

— Все равно,— упрямо сказал Прокоп.

— Нет, браток, Федот да не тот.

— Как, интересно, наши там? Кируха заправляет или Лёдя? Поехал — и не знаю даже… А традиции у нас общие, не за границей живем…

Евгену выпало знакомиться с плавильным участком. Приготовив авторучку и записную книжку, он пошел в сопровождении невозмутимого крупного мужчины с тяжеловатой, спокойной походкой — начальника участка.

Рассматривать его, как хотелось, было неловко, и Евген старался смотреть в другую сторону, думая, как надоело, видно, этому человеку водить по участку гостей, имя которым — легион. Но начальник шагал по-хозяйски спокойно, ничем не выдавая нетерпеливости. Наоборот, чувствовалось: ему приятно вот так идти по пролету, сворачивая, когда догонял тельфер с ковшом, и украдкой наблюдать за гостем — как держится тот в подобных случаях.

— Вот здесь у нас кое-какая новинка,— кинул он, подходя к электроплавильной печи.— Можно даже похвалиться. Модифицируем чугун висмутом и бором. Непонятно?

К печи подошел тельфер и опустил ковш под летку. Печь крякнула и наклонилась. По желобу хлынул золотой чугун.

— Вот присматривайтесь.

Когда ковш наполнился, высокий, подбористый плавильщик в кепке с синими очками, прикрепленными к козырьку, бросил в ковш пакетик. Над ковшом взвилось легкое сизое облачко и потянулось в вентилятор.

— Вот и всё,— сказал начальник участка.— Таким кандибобером висмут и бор попадают в чугун. Проще простого. Но детали после этого держим на отжиге почти на сутки меньше. Представляете, какая экономия? И поверите, сами не ожидали, уменьшился брак.