- Ну что? Привет, девочка. На чем мы с тобой в прошлый раз остановились?

7

Она визжит и вырывается, и он сперва хочет ее придушить, чтобы…

Так. Стоп.

Она ни хрена не визжит и не вырывается, она молчит и лежит перед ним, как поваленная статуя, и он действительно хочет ее придушить, лишь бы не видеть этого взгляда, в котором нет страха, зато есть холодное презрение.

На самом деле Алина дико, до дрожи в коленках, боялась этого упыря, но сейчас она пинками загоняла страх глубоко в собственное сознание, лишь бы он не вылез наружу. Расклеиться, запаниковать или тем более зареветь, означало совсем перестать уважать себя. А главное, страх мешает смотреть, думать и искать выходы. Он застилает глаза.

Китаец рывком сорвал с ее губ клейкую ленту, и Алина зашипела от боли.

- У меня идея, - сказал он. – Устроим первый акт нашего с тобой представления прямо здесь. Чтобы твои дружки слышали, как ты визжишь и зовешь их на помощь.

Он дернул за трос, и ее руки заломило назад, вжало в решетку, заставив выгнуть спину.

Паша продолжал молотить с той стороны по гермоворотам, и Алина раздраженно подумала, что лучше б он перестал работать кулаками и ногами, а поработал бы мозгом.

Ли продолжал тянуть трос, заставляя ее выгибаться все сильнее. Тянущая боль усиливалась.

- Ори, сука, - хрипнул он. - Если продолжу, то сломаю твой гребаный позвоночник. Ори!

- Не дождешься, - прошептала она.

До Паши, видимо, что-то дошло, потому как удары прекратились, настала тишина, а потом ворота внезапно дернулись.

Китаец в тревоге глянул назад и перерезал трос.

- Ладно. Продолжим в более спокойной обстановке.