Сигрид сейчас вела себя странно, а я не очень понимал, что происходит. Вечерами она могла сидеть уставившись на огонь, и казалось, она меня не замечает. Из-за того, что у нас остались лишь две шкуры, мы были вынуждены ложиться, прижавшись друг к другу, чтобы спать на одной шкуре, а второй укрываться. Когда я прижимал ее к себе, она замирала, а ее тело напрягалось. Она вела себя совсем не так, как когда мы встречались с ней в лесу. Мы тоже ложились рядом, но она была такая нежная, хрупкая, теплая под моими руками. Конечно, я не смел запускать свои руки ей под рубашку, потому что мы оба понимали, чем это может закончиться. Но сейчас мы были свободными, достаточно взрослыми, чтобы стать мужем и женой, а мое умение строить лодки могло прокормить нас обоих и наших будущих детей. Но казалось, она чего-то боится и поэтому со мной была неприступна. Я что-то делал не так? Я ничего не понимал, стало хуже, когда одним утром я проснулся и увидел, как Сигрид стоит возле костра и стирает кровь со своих бедер.

Конечно, смешно, что до сих пор я ничего не знал о женских кровотечениях. Но я вырос без матери, и сестер у меня тоже не было, а потому знал о женщинах лишь то, что рассказывали Хальвар, Эйстейн и другие йомсвикинги.

– Ты ранена? Почему ты мне ничего не сказала? Куда… Куда попала стрела?

Я помню, как она сначала покачала головой, и ее длинные рыжие волосы рассыпались вокруг ее плеч, и она сразу стала похожа на девочку, с которой я познакомился на Оркнейских островах. На ее лице появилась улыбка, она стукнула меня рукой по груди и пробормотала, что я все понял, ведь я неглупый. Когда я снова спросил ее, не была ли она ранена, Сигрид поняла, что я не шучу. Она убрала свои кудрявые локоны с лица и посмотрела на меня.

– Ты разве не знаешь… – она положила руку себе на промежность. – …про это?

Я посмотрел вниз, мне показалось, что в нее попала стрела, но я не видел никаких разрывов на ее рубашке.

– Ты не знаешь, – проговорила она. – Торстейн… – Она снова стукнула меня по груди тыльной стороной. – Бедный Торстейн. Ему никто не рассказал…

Она опять ударила меня, уже сильнее. И снова ударила, уже другой рукой. Улыбка исчезла с ее лица. Она барабанила по мне кулаками. Я схватил ее за руки и прижал к себе, вся напряженность ушла из ее худенького маленького тела, из ее груди вырвался стон, и она прильнула ко мне.

В тот день в лесу разбушевалась непогода. Мы с Сигрид соорудили себе укрытие из стволов деревьев и лап ели, а лошадей привязали поближе к костру. Я был привычен к холоду, но вот Сигрид приходилось нелегко. Да, у нас была специальная кожаная одежда и шкуры, но жуткий холод, разыгравшийся в тот день, был силен как никогда. В какой-то момент я подумал, что Сигрид и лошади его не переживут. Датским топором я повалил четыре дерева: две наполовину засохшие березы и два бука. Из них я сделал большой костер, который мог бы обогревать нас с головы до ног, когда мы ляжем спать. Я подвел лошадей вплотную к костру, потому что на ветру они бы погибли. Мы растопили снег в бересте, и я дал сначала попить животным. Фенрира я прижал к себе, бедный пес весь был покрыт инеем. И мы стали ждать.