И тогда…

…Много лет спустя мне посчастливилось быть в Риме, где я работал над новой книгой. После утренней прогулки на велосипеде в парке Боргезе (это красивейший парк, расположенный в самом центре Рима неподалеку от Испанской лестницы) я вернулся к себе в номер. И в течение пяти часов писал. Пересматривал и дополнял написанное. И почти не поднимался из-за стола.

После столь напряженной работы я решил по привычке прогуляться до Пьяцца Навона – площади, которую очень люблю. Это обычный ритуал, которого я неизменно придерживаюсь, когда заканчиваю работу: выхожу на древние, мощенные булыжником улицы Вечного города, заряжаюсь энергией, купаюсь в лучах жаркого солнца и очищаю во время этой чудесной прогулки ум и сердце.

Приближаясь к Пантеону и обходя скопления народа, всегда толпящегося перед сказочным фасадом этого здания, которое во времена Римской империи служило дворцом правосудия, я увидел одиноко стоящего в стороне мужчину. Он был одет очень неброско и, судя по всему, старался держаться в тени. Он внимательно осматривал здание, любуясь его великолепием.

Это был Харви Кейтель.

На этот раз я повел себя иначе. Я действовал решительно и быстро, не давая своему эго ни времени, ни возможности охладить мой пыл. Я подошел к моему кумиру, протянул руку и сказал:

– Мистер Кейтель, я ваш большой поклонник. Безумно рад с вами познакомиться.

Он улыбнулся. Полностью переключился на меня (большего дружелюбия нельзя было и ожидать) и ответил:

– Спасибо.

Осмелев, я продолжал петь ему дифирамбы:

– Вы мне очень понравились в «Бешеных псах». Понравилась оригинальность Тарантино… Диалоги просто фантастические! Какой сценарий! Какой фильм! А имена, которые вы все себе придумали перед ограблением! Вы были мистер Пинк. Здорово!

Он молча смотрел на меня. Целую вечность.

С Харви Кейтелем у Пантеона

– Мистер Уайт, – поправил он меня.

Осторожно, чтобы еще раз не попасть впросак, я спросил Харви, нельзя ли мне с ним сфотографироваться.