– Завтра мы попытаемся устроить переворот в тюрьме и, возможно, все отправимся на тот свет, – сказал Хи. – Даже если мне предстоит умереть, защищая тебя, это будет означать, что я вернул долг твоему отцу.

– Ты ничего не должен ни мне, ни моему отцу, – ответил Андрес.

– Семь лет назад я сидел в тюрьме, похожей на эту, и думал, что никогда не покину её. В Китае очень строго с сексуальным насилием. Скорее всего, я не продержался бы в той тюрьме и одного года, другие заключённые привязали бы меня к кровати и забили до смерти. Такая участь там ждёт каждого насильника, педофила, коррупционера, бывшего охранника тюрьмы или наркоторговца, продающего наркотики детям. А я к тому же был телохранителем генерала Сераджа. Твой отец вытащил меня из тюрьмы, спас мне жизнь. Он дал мне работу, о которой можно только мечтать. Я ездил за Эдуардом по всему свету, наблюдал за разными народами, изучал их культуру и обычаи. Попытаться спасти тебе жизнь – самое меньшее, чем я могу ему отплатить.

– Как случилось, что ты изнасиловал ту женщину? – спросил Андрес. Он никогда не задавал этот вопрос – считал большой бестактностью. Однако сейчас момент был подходящий – они могли не пережить следующий день.

– Даже не спрашивай. В тот момент я был под таким количеством веществ, что даже не понимал, где нахожусь. Вместо той беззащитной женщины я вполне мог изнасиловать индейку, поданную к столу, и даже не заметить разницы.

Вскоре к ним вернулся Ян с кашей. Она была самой свежей, без червей. Мимо Андреса прошли Базиль, Маджид и Убар. Они помахали ему рукой и отправились в тень у забора.

Из камеры неподалёку на инвалидной коляске выехала Арлетт. Она было направилась к первому блоку за кашей, но, увидев Андреса, повернула к нему. Отчасти Андрес завидовал ей. Она всю жизнь провела в тюрьме и не знала, что такое нормальное существование, поэтому была самым счастливым человеком здесь. У неё было сто шестьдесят друзей и собственный мобильный телефон, такой же был лишь у надзирателей и принцев из третьего блока.

Из всех заключённых она улыбалась больше всех, и от этого Андресу становилось жаль, но не её, а самого себя. Последний раз он улыбался слишком давно. Наверняка уже забыл, как это делается. Она подъехала к ним с другой стороны и не могла видеть больную ногу Андреса, поэтому он спрятал её за стоящим рядом телохранителем.

На Арлетт была просторная рубаха зелёного цвета, размеров на пятнадцать больше. Такую совсем недавно носил Кахтан, которого все называли Слон. Толстому надзирателю она была впору, а девушка в ней утопала. На голове у неё красовалась соломенная шляпа, грязная и протёртая в нескольких местах. Когда Арлетт улыбалась или разговаривала, шрам на её лице извивался, как живое существо.