Чисиси упал на землю, перекатившись. Извивающаяся масса насекомых последовала за ним, сгущаясь, пока я вообще не смогла разглядеть человека.

— И ты не сказал ему, что скарабеи нападают из-за эликсира?

— Я не был уверен, что они это сделают. До сих пор, — папа рассеянно махнул рукой в сторону телевизора. — Было мило со стороны Чисиси проверить для тебя эту теорию. Учёным обычно не так везёт.

На экране Чисиси перестал двигаться. Картинка сменилась на репортёра, берущего интервью у энтомолога из Каирского университета.

Несмотря на то, что я знала, что Чисиси предал нас и стал причиной своей собственной смерти, я всё ещё чувствовала себя слишком больной, чтобы съесть свой кошари.

— Сколько времени потребуется, чтобы извлечь эликсир из систем Рорка и Лечеминантов?

Папа повернулся к своему ноутбуку, что-то напечатал, затем сказал:

— Клетки крови сохраняются до трёх месяцев, прежде чем заменятся новыми. Кожа омолаживается где-то между двумя неделями и месяцем, но клеткам поджелудочной железы требуется год или больше, — он напечатал ещё немного и, молча, прочитал текст на экране. — Согласно этому сайту, 98 % атомов в теле заменяются в течение года.

Папа со вздохом отвернулся от ноутбука.

— Недостаточно быстро. Скарабеи будут повсюду в течение нескольких месяцев. Сетитам придётся собраться в Антарктиде, а затем, когда начнёт темнеть, им придётся либо перебраться в Арктику, либо рисковать, что Хорусиане найдут их каждый раз, когда они включат фонарик. Хорусиане, без сомнения, будут ждать перехода, и если они найдут наши лагеря на полюсах, то пощадят только маленьких детей. К сожалению, они не выживут сами по себе.

Это была мрачная мысль. Сжалятся ли Хорусиане над детьми и спасут ли тех, кого пощадили скарабеи? Или, возможно, Хорусиане считали любого Сетита потерянной душой. Рорк был воспитан как нормальный ребёнок, но это не помешало ему стать Сетитом.

Я заставила себя откусить ещё несколько кусочков кошари.

— Я думаю, мне нужен энергетический напиток. Ты хочешь, чтобы я сделала тебе?

Папа кивнул.

— Насыпь побольше порошка. Я почти не спал прошлой ночью.

Я смешала напитки, положив в него толченое снотворное, достаточное, чтобы вырубить его даже с Альтовенено. Вкус энергетического порошка был настолько сильным, что мог бы скрыть горький вкус таблеток. Я потягивала свой напиток, пока он осушал свой в пару глотков.

У меня было не так много времени. Если я хотела знать правду, я должна была сказать сейчас.

Я поставила свой стакан.

— Мне нужно поговорить с тобой о смерти мамы.

Папа взглянул на меня, и я увидела, как в его глазах промелькнул страх. Он выключил телевизор.