Никогда в жизни я не испытывала такого страха. Ни когда сбежали хорьки, ни когда умерла Венди, ни когда я накинула на шею отца ремень и затянула его изо всех сил.

Ехать некуда. Огонь мне не обогнать, так что теперь действительно все кончено. Больше всего я жалею о том, что не увижу реакции Боскомбов на слова «мой отец убил Венди». Им придется услышать новость от Шепарда. Не знаю, правда, сумеет ли…

– Не волнуйся, – говорит Рут. – Он найдет куклу. И Венди.

Я удивленно оглядываюсь.

– Я думала, ты ушла навсегда.

Рут пожимает плечами.

– Не могла же я бросить тебя теперь.

Мы лишь второй раз вместе вне дома. Первый раз был на пруду, с Венди и ее куклой.

– Думаешь, Шепард догадается? – спрашиваю, хотя мои губы не шевелятся.

– Ну, ты ясно сообщила про куклу в сундуке и Венди на дне.

– Значит, Боскомбы наконец перестанут гадать, что произошло с Венди. Хотя бы отчасти обретут покой. Смогут устроить нормальные похороны, с ее костями в гробу.

– Да. – Рут кивает. – Готова спорить, на похороны Венди придет куда больше народу, чем на его.

– Жаль, что мама не сделает венков.

Дым уже клубится вокруг машины; горячий рев, безумный калейдоскоп, настигает.

– Что дальше? – Я смотрю на Рут.

Родимое пятно растягивается, делается гладким – она поджимает губы, думает.

– Почти ничего. – Наблюдает за пламенем, мчащим по холмам. – Немного времени на благодарность за то, что у нас были мы, Марк и Фелисити.

– Они расстроятся.

– Да, но опять же, Фелисити даже не попробовали нас спасти, верно? Оказались такими же, как и все остальные.

Вообще-то я не знаю, пытались они нас спасти или нет. Не знаю даже, рассказала ли им Фелисити об издевательствах отца. Хотя это уже неважно.