Но, к сожалению, в Управлении контрразведки округа нашлись люди, недовольные своим начальником (в записках Пидемский говорит о некоем К., не называя фамилии), — и Андрианов[563], вновь назначенный первый секретарь обкома, присланный в Ленинград «для наведения порядка», дал указание подготовить партийное собрание. Фактически — для разбора «персонального дела» генерала Быстрова, хотя официально это и не говорилось.

Пересказывать хода собрания не будем — чтобы всё понять, достаточно того, что сказал на нём Пидемский. Он говорил так:

«Мне непонятно, во-первых, то, почему сегодняшние „обличители“ генерала все годы, когда он, по их словам, „разлагался“ и разлагал подчинённых „совместной пьянкой“, молчали, хотя партийных собраний за это время прошли десятки. Ни разу не заходили они и в партбюро. Во-вторых, можно ли считать моральным разложением совместный воскресный выезд начальников и подчинённых, не занятых работой, на рыбалку или по грибы и „распитие“ там за завтраком по сто — сто пятьдесят „фронтовых“. Пусть выступят и скажут, кто и где пил меньше? Это коллективный отдых на природе, общепринятый, и не разлагающий, а сплачивающий коллектив.

Грубость коммуниста Быстрова — дело другое. Она требует партийного осуждения и исправления. Но почему никто раньше… ему по-партийному не подсказал, что негоже генералу промахи в работе подчинённых разъяснять матом? И проработку начальнику сегодня устроили, по моему мнению, только потому, что в данное время это стало модным для тех, „кто вполне не уразумел политику партии“.

А затем я задал вопрос, почему товарищи, выступая, забыли, что под руководством морально „разложившегося“ начальника, „разложившийся“ или „разлагающийся“ коллектив заставил фельдмаршала Кейтеля[564] признать: „Мы ни разу из-под Петербурга не получили разведданных, которые оказали бы серьезное воздействие на развитие военных событий“, а немецкий генерал-полковник Йодль на допросе признал: „В нашей <германской> разведке были крупные провалы… Основную массу разведданных в ходе войны (до 90 процентов) составляли материалы радиоразведки и опросы военнопленных“. Это он говорил о Ленинградском фронте и Северо-Западе. А где были тысячи их агентов? Да в наших лагерях, в нашей русской земле и в их абверовских разведшколах, куда наше управление их внедрило. Это лучшие из оценок „разложившемуся“ начальнику нашей контрразведки.

Не скажу, что слова были именно эти, но память сохранила смысл той моей речи.

Зал ответил одобрением. Коммунисты начали выступать с осуждением „партспектакля“, специально устроенного для компрометации руководства. Соответствующим этим настроениям оказалось и постановление»[565].