«Георгий Карпович Цинев был личностью широкого масштаба вопреки тому, что бы и как бы ни говорили о нем его недоброжелатели. Не таким уж простым человеком был Георгий Карпович, как иногда о нем пишут и говорят. Георгий Карпович Цинев очень любил дисциплину, порядок, был справедлив и честен перед людьми. Он был человеком весьма осведомленным и хорошо понимал контрразведку, хотя, по мнению ряда признанных контрразведчиков, отнести его к числу выдающихся деятелей контрразведки было бы не совсем правильно. Он был тверд в своих решениях. Был строг. Доверял молодым работникам, делал на них ставку. Был предан службе».
Напомним, что все оперативные «задачи решались Управлением особых отделов КГБ по ГСВГ и подчиненными ему отделами в армиях и дивизиях в сложной и весьма специфической обстановке. Для осуществления разведывательных и иных подрывных акций против ГСВГ западные спецслужбы использовали целый ряд благоприятных обстоятельств — разведку военных объектов ГСВГ значительно облегчали большая концентрация войск на сравнительно небольшой и густо населенной территории ГДР; расквартирование советских частей и соединений в хорошо известных местным жителям городках и казармах, а также на аэродромах бывшего вермахта, аренда линий связи, принадлежавших ГДР; традиционное использование для войсковых учений и занятий одних и тех же полигонов — Магдебургского, Либерозского и др.; постоянный поток в войска Группы и обратно боевой техники, личного состава и военных грузов через главные „ворота“ — станцию Франкфурт-на-Одере и порт Росток»[300].
* * *
На ХХ съезде КПСС, проходившем 14–25 февраля 1956 года, Н. С. Хрущев фактически переложил на органы госбезопасности ответственность за репрессии 1930-х годов, утверждая, что, мол, спецслужбы «вышли из-под контроля партии», а потому и «совершили серьезные преступления». Как результат, на протяжении примерно последующего десятилетия оперативная деятельность КГБ, в том числе и военной контрразведки, проходила на фоне, мягко говоря, настороженного и не всегда доброжелательного отношения граждан. Руководству и оперсоставу пришлось приложить немало усилий, чтобы преодолеть это недоверие, наладить рабочие взаимоотношения с армейским командованием.
Об одном из «деликатных» направлений этих усилий рассказывал генерал-майор Леонид Георгиевич Иванов:
«Ко мне, как к начальнику отдела Третьего управления по академиям, а затем и по Генштабу, в наследство от В. С. Абакумова перешло большое количество оперативных дел на крупных военачальников, в том числе и на некоторых маршалов. В их числе были, например, материалы на Маршалов Советского Союза М. В. Захарова, Р. Я. Малиновского, А. М. Василевского, Главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова и др. В материалах этих дел были в основном выписки из показаний арестованных офицеров и генералов, касающиеся названных лиц, записи разговоров, полученные техническими средствами, некоторые другие оперативные документы. В некоторых делах были фотографии, в других копии различных письменных распоряжений Сталина. Возможно, эти дела велись по инициативе В. С. Абакумова, возможно, по приказу самого И. В. Сталина, который, не исключено, боялся предательства со стороны армейского руководства в тяжелейшей из войн.