При глубоком «познании» илов современным лингулидам пришлось столкнуться с нехваткой кислорода. Справились они с этой проблемой благодаря развитой системе кровеносных сосудов. Такой системы еще не было у триасовых лингулид, копавшихся, видимо, неглубоко. А вот чувствительные щетинки, ранее равномерно торчавшие во все стороны, сложились в три фильтровальных псевдосифона, которые приподнимаются над поверхностью для вывода и ввода водяных потоков. Все это позволило лингулидам, пусть и не слишком разнообразным, остаться одной из пяти групп брахиопод, доживших до наших дней. По меньшей мере 21 другая группа исчезла еще на кембрийско-ордовикской заре палеозойской эры.

Современные брахиоподы заметно различаются по типу личиночного развития, но сохранился ли хоть один из вариантов такого развития с давних, кембрийских, пор, или все это новшества ныне существующих групп, определить непросто. (Никому ведь в голову не приходит, что 40 млн лет назад хоботные выглядели как африканский слон или шерстистый мамонт, а со времен первых брахиопод времени утекло на порядок больше.) Древние формы, вероятно, сразу выделяли обе створки. Конечно, найти отдельную личиночную раковину практически невозможно, но брахиоподы не линяют, а просто увеличиваются в размерах, добавляя новые слои фосфата или карбоната по периферии скелета. Поэтому личиночные створки навечно остаются впаянными в самую древнюю, примакушечную, часть раковины и хорошо распознаются, несмотря на свою малость (0,05–0,1 мм). Их поверхность ямчатая, поскольку на ней при жизни располагались кремневые чешуйки – весьма важная часть скелетика, позволявшая личинке оставаться планктоном, т. е. находиться в приповерхностных водах океана. Ведь кремнезем, подобно оконному стеклу (по сути, это одно и то же), не пропускает ультрафиолет. И кремневые вкрапления защищали личинку, поскольку при низком уровне содержания кислорода в кембрийской атмосфере озоновый щит еще не стал надежным экраном, отражавшим убийственное ультрафиолетовое излучение коротковолнового спектра.

Кроме того, у юной планктонной брахиоподки росли мощные пучки личиночных щетинок: эти тонкие органические шипики также улучшали плавучесть и позволяли ощущать окружающее пространство. (Выражение «офисный планктон» придумали экологически безграмотные авторы: на самом деле эти тяжелые на подъем, обрюзгшие от сидячей работы люди должны называться «офисный бентос».) Ложбинки, где они находились, тоже остаются на раковине. Зачаточная ножка помещалась между створок, и только когда подросшая брахиопода оседала на дно, для нее в брюшной створке формировался отдельный выход.