К концу года принадлежащая Хенчарду лавка розничной продажи семян и зерна – а она была чуть побольше посудного шкафа – уже стала приносить доход, так что отчим с падчерицей беспечально жили в своем уютном солнечном уголке. В этот период Элизабет-Джейн держалась с внешним спокойствием человека, который живет напряженной внутренней жизнью. Два-три раза в неделю она надолго уходила гулять за город, чаще всего – по дороге в Бедмут. Иногда Хенчарду казалось, что, сидя подле него вечером, после одной из таких длительных прогулок, она скорее вежлива, чем ласкова с ним; это его беспокоило; и ко многим уже испытанным им горьким сожалениям прибавилось раскаяние в том, что своей суровой придирчивостью он охладил ее драгоценную нежность еще в то время, когда она впервые была ему дарована.

Теперь Элизабет всегда поступала по-своему. Шла ли речь о том, чтобы выйти из дому или вернуться домой, о покупке или продаже, ее слово было законом.

– У тебя новая муфта, Элизабет, – застенчиво сказал ей как-то раз Хенчард.

– Да, я ее купила, – отозвалась она.

Он снова взглянул на муфту, лежащую на соседнем столе. Мех на ней был коричневый, блестящий, и Хенчард, хоть он и не знал толку в мехах, подумал, что девушке такая муфта не по средствам.

– Она, вероятно, довольно дорого стоит, милая? – осмелился он спросить.

– Пожалуй, она немножко велика для меня, – вместо ответа спокойно сказала девушка. – Но она не бросается в глаза.

– Конечно, нет, – согласился усмиренный лев, опасаясь, как бы не вызвать в ней хоть малейшее раздражение.

Вскоре после этого разговора, когда уже пришла новая весна, Хенчард как-то раз, проходя мимо спальни Элизабет-Джейн, остановился и заглянул в дверь. Он вспомнил тот день, когда девушка выехала из его большого красивого дома на Зерновой улице, не вытерпев его резкости и неприязни, и как он тогда вот так же заглянул к ней в комнату. Теперешняя ее спальня была гораздо скромнее, но его поразило обилие книг, лежавших повсюду. Их было так много, и все это были такие дорогие книги, что убогая мебель, на которой они лежали, никак не вязалась с ними. Некоторые книги, пожалуй даже многие, видимо, были куплены недавно, и, хотя Хенчард всегда позволял девушке делать разумные покупки, он и не подозревал, что она так безудержно потакает своей врожденной страсти, несмотря на скудость их бюджета. Впервые он почувствовал себя немного задетым ее расточительностью и решил поговорить с нею об этом. Но прежде чем он собрался с духом начать этот разговор, произошло событие, отвлекшее его мысли в другую сторону.