Сэм немного подождал. Снег сыпал ему за воротник, и он снова нажал кнопку. Внезапно зажегся фонарь над дверью, и Сэм оцепенел, словно под ищущим лучом прожектора. Затем послышались шаги и дверь отворилась.

Он не мог сказать, кого он ожидал увидеть на пороге. Может быть, пожилую леди в фартуке. Или мужчину в домашнем пуловере и в шлепанцах, недовольного тем, что нежданный гость оторвал его от телевизора. Но никак не высокую темноволосую девушку в джинсах и толстом свитере. Потрясающе красивую девушку, на которую на Пятой авеню все бы оглядывались.

Они молча смотрели друг на друга. А потом она без особого удовольствия спросила:

— Да?

— Извините, это Старая усадьба?

— Да.

— Дом Хьюи Маклеллана?

— Нет, Оскара Бланделла.

Ослепленный светом дверного фонаря и падающими на лицо хлопьями снега, Сэм вынул ключ с биркой и сказал:

— Я, наверное, ошибся.

Девушка пристально поглядела на ключ, потом отступила назад, открывая дверь.

— Мне кажется, — сказала она, — вам лучше войти.

17 КЭРРИ

17

КЭРРИ

Утром, как и обещал, в Усадьбе появился доктор. Лицо его покраснело от холода, теплое пальто из дорогого твида, покрытое снегом, намокло и пахло болотом. Он вручил Люси книгу о птицах и через две ступени — видимо, этот человек не привык терять ни минуты — взбежал наверх навестить больную. Кэрри лежала в подушках. Она сказала, что ей гораздо лучше, спала хорошо и чувствует себя другим человеком. Однако, из присущей ему осторожности, доктор Синклер посоветовал ей полежать еще денек. Кэрри понимала, что даже если она не согласится с доктором, ей придется выдержать спор с Элфридой, поэтому, мило улыбнувшись, она сдалась.

Когда доктор ушел — так же внезапно, как и появился, — Элфрида поднялась наверх и заглянула в дверь.

— Что он сказал?

— Все хорошо, но надо полежать еще один день. Извини.

— Почему «извини»?