— У меня на шее тает снег и по спине течет струйка холодной воды.

— Но разве не прекрасно было бы запечатлеть вот эту картину? Запечатлеть навсегда? В свете уличных фонарей и на фоне освещенных окон падает снег. И башенные часы точно луна, которая стоит на небе. Единственно, чего не нарисуешь, — это запах дыма. Дымок припахивает мхом.

— Согласен, это чудесный запах, но прошу тебя, пойдем домой.

Проулок стал круто спускаться вдоль стены усадебного сада. Здесь был поручень, и они пошли друг за дружкой, держась за него, как пассажиры, сходящие с трапа самолета. Внизу виднелась задняя калитка сада, над черным ходом висел яркий фонарь.

Вот и добрались до дома в целости и сохранности.

Они стряхнули снег с башмаков и шапок, повесили сушиться пальто и куртку. Элфрида заикнулась было об ужине, но Оскар выразил желание немного обождать — он еще не переварил бутерброды с копченым лососем и сладкие пирожки. Кроме того, предвидя обратную дорогу, он благоразумно воздерживался в гостях от спиртного и теперь, прежде чем снова приняться за еду, мечтал о хорошей порции виски.

Элфрида первая вошла в кухню, ласково поговорила с Горацио и, отворяя дверцу духовки, чтобы взглянуть, как там кеджери, услышала, как Оскар сказал:

— Исчез мой виски!

— Как это?

Вид у Оскара был несколько растерянный.

— Сделал ноги.

— Может, Кэрри захотелось сделать глоток?

— Я полагал, что она все еще в постели.

— Одно другому не мешает. Что, у тебя нет другой бутылки?

— Есть, но эта была открыта.

— Ну, давай поищем.

Они вышли из кухни и стали подниматься по лестнице. На площадке Элфрида приостановилась. Дверь в гостиную была закрыта, но оттуда доносились чьи-то голоса. Оскар тоже услышал их. Они озадаченно посмотрели друг на друга. Оскар сказал:

— Похоже, я знаю, где моя бутылка.

— Ш-ш-ш… — Элфрида на цыпочках подошла к приоткрытой двери спальни Кэрри. Заглянула в комнату и вернулась к Оскару. — Ее там нет, — драматическим шепотом произнесла она. — Кровать пуста.

Оскар, включаясь в игру, тоже понизил голос: