— Как в стеклянных шариках, у меня были такие. Внутри у них была вода и маленькая церковь, а если потрясешь, то начинал падать снег.

— И я тоже вспомнила такие шарики. Но эти хлопья золотые, потому что светят фонари. Они как золотые лепестки.

— Такие картинки рисуют на рождественских открытках, — сказала Люси, — только кажется, что на самом деле так никогда не бывает.

— А какие чистые улицы! Ни одного следа, ни человеческого, ни от машины. Как будто в мире существуем только мы с тобой и никого больше. — Элфрида помолчала, о чем-то задумалась. — Боюсь, на дорогах будет плохо: метель, сугробы. Хорошо, что нам не нужно никуда ехать. — Люси поежилась. — Пей-ка чай, Люси.

Люси обхватила кружку ладонями, наслаждаясь ее теплом, и с удовольствием начала пить. Обе молча смотрели в окно. Потом появилась одинокая машина, объехала церковь и устремилась по направлению к шоссе. Она ехала медленно и осторожно, оставляя за собой след из пары темных полос. Когда она скрылась, Люси спросила:

— А который теперь час во Флориде?

Элфрида опешила. Люси никогда не говорила ни о Флориде, ни о матери, ни о ее новом друге.

— Не знаю, — спокойно ответила она. — Кажется, разница в пять часов. Значит, три часа ночи. Наверное, там тепло и влажно. Довольно трудно представить. Я никогда не была во Флориде. И вообще в Америке. — Элфрида ждала, что Люси продолжит разговор, но девочка ничего больше не сказала. — Тебе хотелось бы там побывать? — мягко спросила Элфрида. — Синее небо, пальмы, бассейны…

— Нет. Я бы все это возненавидела. Потому я туда и не поехала.

— Но твоей маме это было бы приятно. А у тебя получились бы замечательные каникулы.

— Мне не нравится Рэндал Фишер.

— Почему же?

— Он такой скользкий. Противный.

— А может, на самом деле он милый и безобидный.

— Вот мама так и считает.

— Тем лучше для нее.

— Мне в тысячу раз приятнее быть здесь, чем во Флориде. Здесь настоящее Рождество. Правда, оно будет настоящим?

— Я надеюсь, Люси. Но не уверена. Подождем — увидим.