- Я вернусь домой к Рождеству? Скажите мне хотя бы это.

- Не могу. Я не знаю.

- Сейчас всего-навсего июль, а вы не знаете, выпишусь ли я к Рождеству… О боже, боже, что мне делать? - Кейт негромко застонала.

- Я только сказала, что не знаю. Я всего-навсего медсестра, а не врач и не хирург.

- Прекратите оправдываться. Что значит «всего-навсего медсестра»?

Джеральдина улыбнулась.

- И перестаньте смеяться надо мной! - рявкнула Кейт.

- Вы просто чудо. Теперь я понимаю, почему весь Маунтферн так хочет, чтобы вы поскорее вернулась, - сказала девушка.

- Никто этого не хочет. Про меня забыли.

- Вряд ли. Мы получаем тонны письменных запросов на разрешение посетить вас, но даем такие разрешения только родным.

- Запросов… О господи, кому может хотеться видеть человека, который страдает поносом и гадит в постель при посетителях?

- Мистер Слэттери звонит два-три раза в день, мистер О’Нил - каждый день. Не говоря о Койнах, Уолшах, Куиннах, Дейли и прочих. Даже эта иностранка приходила два раза. Хотела вас увидеть, а когда ей отказали, оставила цветок в горшке.

- Я не знаю никакой иностранки. Наверное, она приходила к кому-то другому.

- Миссис Файн.

- Нет, не знаю.

- Ладно, я проверю, но она говорит, что знает вас. Маленькая смуглая американка, больше похожая на итальянку или француженку.

В мозгу Кейт что-то шевельнулось. Но события того дня, когда она познакомилась с Рейчел Файн, плохо сохранились в ее памяти. В тот день опубликовали поэму Джона; во всяком случае, он так говорил. Потом в бар пришел Патрик О’Нил и настойчиво сказал, что хочет с ними посоветоваться. Джон говорил ей и об этом, но она ничего не помнила. Может быть, миссис Файн тоже была в пабе? Фамилия казалась знакомой, и воспоминание было скорее приятным, чем неприятным.

- Если эта миссис Файн придет еще раз, пропусти ее ко мне, - сказала Кейт.

- А как быть с мужчинами? Со Слэттери и О’Нилом?

- Нет. Пока нет. Один из них заставит меня плакать, а другой - ругаться.