– Что-то вроде некролога?

– Наверное.

– Ясно.

– А потом все закончится… и тебе придется начать…

– Да.

– Боже мой, Элизабет! Мне так безумно жаль…

– Я знаю, знаю… Мне тоже безумно жаль…

* * *

Следствие было кратким и чисто формальным.

Эшлинг читала про подобные случаи в газетах, когда еще жила в Килгаррете. Маманя говорила, что появление репортеров, которые записывают каждое слово и выдумывают невесть что, для несчастной семьи, которая и так страдает, становится настоящей напастью.

Она оглядела маленький и пыльный зал судебного заседания. Двое мужчин что-то писали в блокнотах – наверное, репортеры, хотя не особо на них похожи. Впрочем, сегодня все сами на себя не похожи и выглядят очень странно, как будто играют в какой-то пьесе, которую плохо отрепетировали. Именно такое у нее возникло ощущение, и наверняка Элизабет тоже так думает. Ужасно непривычно, но сегодня впервые невероятно трудно понять, о чем же Элизабет думает на самом деле. Ее лицо застыло, словно маска.

Лицо Элизабет оставалось неподвижным, зато мысли метались туда-сюда, и ей казалось, что она должна бежать за ними и собирать в кучку, как рассыпавшиеся стеклянные шарики. Она вспомнила, что в больнице, где умерла мама, тоже проводили следствие. Да, там царили суматоха и беспокойство, все врачи и медсестры дико нервничали. Все знали: пациентка, лежавшая в палате рядом с маминой, была совершенно не в себе и ухитрилась исключительно ловко, не вызвав подозрений, выманить стакан и перерезать себе запястья. Все были уверены, что никто из сотрудников не виноват, но все возненавидели следствие. Элизабет вспомнила, как они рассказывали ей про это и говорили, что какой смысл проводить расследование, только всех расстраивать, ведь бедняжку, которая покончила с собой, уже не вернуть с того света. Говорила ли она про тот случай с Эшлинг? Эшлинг сидела прямо напротив и выглядела очень уверенно. Тот редкий случай, когда ее руки неподвижно лежали на коленях.

* * *

В какое невероятное место занесло их обоих! На суд коронера. Зал заседаний такой маленький и обшарпанный, что наверняка должен быть временным, подумал Гарри Элтон, и совсем не похож ни на залы суда, которые показывают в кино, ни на Олд-Бейли, Центральный уголовный суд в Лондоне. Просто пыльная комната. Конечно, в сотый раз повторил он себе, это ведь не уголовный суд, а значит, и настоящий зал заседаний не нужен. Здесь всего лишь оформят бумажки, вот и все. Это для настоящего суда нужен настоящий зал заседаний – в том случае, если произошло преступление.

* * *

Саймон Бёрк огляделся по сторонам и узнал знакомые книги по юриспруденции уже по их корешкам. В комнате было немного пыльно. Если бы он здесь командовал, то велел бы хорошенько убирать каждую неделю. Никогда не помешает придать законности немного лоска, а не превращать присутственные места в подобие кладовки второсортного книжного магазина. Интересно, что остальные про это думают? Эшлинг и Элизабет обе сидят не шелохнувшись, бледные как смерть. Он вспомнил, как впервые увидел Элизабет, когда они с Генри пошли записываться на ее курс по изобразительному искусству. О боже, бедный Генри!..