И все же нервы его заметно успокоились, когда «Эдвардик» медленно, по широкой дуге, подался назад и между судном и причалом, как он теперь видел, начала расширяться полоса испещренной белыми прожилками воды.

Мужчина поплотнее запахнул пальто и навалился на перила всем своим весом. Это был мрачноватый брюнет лет тридцати с небольшим, плотного телосложения и приятной, хотя и малопримечательной наружности, ничем особенно не выделявшийся, кроме легкой хромоты, вынуждавшей его ходить с тростью. На нем было толстое ворсистое пальто и тяжелая кепка. Звали его Макс Мэтьюз. Когда-то он был газетчиком, и притом хорошим. Правда, кое-кто (и таких нашлось немало) посчитал его дураком за решение пуститься в путь на «Эдвардике». Они бы скорее предпочли итальянский или американский лайнер. Хотя плавание кружным путем вдоль берегов Южной Европы и заняло бы больше времени, зато оно было бы совершенно безопасным.

Никогда прежде Мэтьюз не испытывал такого волнения, как в момент отплытия. «Слава богу, – думал он, – наконец-то мы выходим в море!»

Ветер, прилетевший из гавани, с силой ударил ему в лицо, заставив зажмуриться. Мэтьюз весь похолодел и с трудом удержался на ногах. «Эдвардик», подталкиваемый гудящими буксирами, слегка вздрогнул под напором набежавшей волны, но продолжил плавно скользить, приводимый в движение двигателями, и заметно расширять водное пространство между бортом и причалом.

Они уходили в темноту, в царящее впереди великое одиночество. Гудок корабля перекликался с бездною неба, которое вдали от суши казалось еще более пустым, и гудки буксира печально вторили ему.

– Холодно, – раздался чей-то голос неподалеку.

Макс оглянулся.

В нескольких шагах от него у поручней стоял, глядя вниз, на носовые люки и полубак, где в мирное время обычно размещались пассажиры третьего класса, высокий мужчина в светлом пальто. Голову он склонил вперед, и поля мягкой шляпы закрывали глаза.

– Холодно, – повторил незнакомец ни к чему не обязывающим тоном.

Оба были знакомы с неписаным этикетом, принятым среди пассажиров трансатлантических рейсов. Эта реплика служила пробным шаром. Если бы Макс просто ответил: «Да, согласен» – и отвел взгляд, попутчик понял бы, что тот не в настроении продолжать разговор. А вот услышав: «Да, так и есть» – и вдобавок еще какое-нибудь замечание, принял бы это за согласие завязать разговор.

Не расположенный вроде бы вести беседы, Макс, к собственному удивлению, вдруг обнаружил, что не прочь поговорить.

– Да, так и есть. Думаю, дальше станет еще холоднее.

– Или жарче, чем нам хотелось бы, – добродушно и вместе с тем многозначительно согласился незнакомец и сунул руку в карман пальто. – Сигарету?