Каролина никогда полностью не порывала нитей, связывающих ее с Квинсом. Каждый месяц ходила к Лили на воскресный обед, чтобы обменяться новостями, пообщаться с той женщиной, которая в течение долгих лет была ее законным опекуном. Но когда Каролина, с целой горой чемоданов, коробок с вещами и Малышом Йодой, в своих новых «лубутенах» и с модной стрижкой за двести долларов, вновь оказалась перед этим деревянным домом, выкрашенным в белый цвет, и оградой из красного кирпича, ее охватило ощущение, что она вернулась домой после долгого и трудного путешествия. Путешествия, начало которого она как-то не заметила.

Лили встретила ее неизменно теплым объятием, на этот раз чуть более длительным, чем обычно.

– Пойдем, моя девочка, – сказала она на испанском. – Твоя старая комната тебя ждет.

Лили была женщиной невысокой и щуплой, хотя в тот момент, когда Каролина находилась в ее объятиях, казалась могущественной, способной защитить от всего мира. У Лили была смуглая огрубевшая кожа и волосы с проседью, заплетенные, как всегда, в косички с яркими ленточками и собранные в пучок на затылке. Каролина разработала целую теорию относительно ленточек в ее прическе: их цвета Лили подбирает под текущее настроение, но уловить внятный алгоритм этой закономерности Каролине так и не удалось.

Родилась Лили в Мериде, городе, расположенном на мексиканском полуострове Юкатан, а в Штаты приехала с родителями в одиннадцать лет. Жила она в большом трехэтажном доме с пятью комнатами, и, войдя в этот дом, невозможно было не заметить, что его владелица – потомок народа майя. Не удалось бы обойти вниманием и страсть хозяйки к фигуркам из обсидиана, заполнившим собой практически все уголки этого дома, а также многочисленные керамические вазы из Тикуля[7]. Почти весь первый этаж занимала кухня-столовая, к которой примыкал маленький кабинет, где на стареньком компьютере работала Лили. Во время своего последнего визита Дориан предложил купить ей новый, с плоским монитором, прибавив, что никто уже не использует такие древние мониторы-ящики, реликты XX века, но она решительно отказалась. «Если уж мой компьютер протянул до сего дня, служа мне верой и правдой, то избавиться от него – последнее, чего этот старичок достоин. Не так ли, мой мальчик? – сказала она ему тогда. – Вам, молодым, неплохо бы примерять к себе старые сказки. А то вы горазды менять вещи, как и людей, стоит им только утратить блеск новизны». Больше Дориан к этому вопросу не возвращался, а Каролине пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не прыснуть при виде огорчения на лице друга.