– Я даже удивился, что ты согласилась встретиться, – говорит Адриан. – Все уговаривал себя к тебе не лезть. Но наша переписка стала для меня чем-то вроде спасательного троса. С тобой так легко разговаривать…

Я не убираю руку с его спины – кожа под футболкой у него горячая.

– Я сама долго бегала от своих демонов. Знаю, каково это.

Он нащупывает и сжимает мою руку. Я отвечаю на пожатие. Господи, до чего славный мужик! Он наклоняется ко мне – вот-вот поцелует… Но тут у него звонит телефон.

– Извини. Я на секунду. Это моя мама. Наверное, насчет Джейн.

Джейн. Она, конечно, все несколько усложняет. Как оказалось, Амброзия не солгала, заявив мне, что беременна, хотя для Адриана это известие, по-видимому, стало шоком. Теперь он отец-одиночка и сам воспитывает дочь.

Адриан как-то упомянул, что это Амб пожелала назвать девочку Джейн. Самым простым, самым бесхитростным именем. Может быть, это был единственный ее добрый порыв в жизни – не навешивать на дочь многосложную жуть вроде той, которой наградили родители ее саму.

Моя сестра стала бы хорошей матерью. В детстве она кормила пупсов крекерами в виде золотых рыбок, держала их столбиком в ожидании, когда они срыгнут, а потом нежно укачивала. Я никогда особо не хотела становиться матерью, но научусь, если понадобится. Возьму невинную малютку Джейн под крыло. Флора бы меня одобрила.

Я слышала, что на похороны Слоан Салливан почти никто не пришел. Только несколько бывших одноклассников, пара человек родни да отдельные персонажи из театра самодеятельности, в котором она подвизалась, хоть и стеснялась об этом рассказывать. За эти годы она нажила множество врагов. Верность и страх – не одно и то же.

Я слушаю голос Адриана. Он по телефону поет Джейн колыбельную. Ей, наверное, месяца три. Амб была изрядно на сносях, когда ей выносили приговор, все поглаживала живот, делала вид, что ребенок ей небезразличен. Она заявила в суде, что я лгу, что это я убила Слоан Салливан. Мне не составило труда объяснить, как я оказалась с ними в одной комнате. Бывшая соседка моей сестры позвала меня к себе поговорить. Чего мне было опасаться? Думала, посидим-повспоминаем…

В самой комнате нас было трое, но за выходные набралось много других свидетелей. Люди, удостоверявшие, что Амброзия вела себя странно и металась, как в лихорадке. Девушки из Баттерфилдса, утверждавшие, что на почве возвращения в Уэслиан она тронулась умом. Ресепшионистка из Супер-8, которая видела, как она спешно покидает отель. Бедняга Кевин! Его смерть была квалифицирована как самоубийство, потому что доказательств обратного не нашли. Что это, если не справедливость?