– Нет, я с ней не связывался. Она – последний человек в мире, с кем мне хотелось бы разговаривать.

Мне незачем скрывать свою ненависть к Лорен. Невиновный человек ненавидел бы ее открыто, учитывая все обстоятельства. К тому же технически я говорю чистую правду. Я не контактировал с ней, и она действительно последний человек в мире, с кем мне хотелось бы общаться.

– Ты еще входишь в «Грейс кантри клаб»?

– Да, конечно. Унаследовал членство от родителей.

– Когда ты был там в последний раз?

– Давно. Много, много лет назад.

– Ты бывал там с тех пор, как туда вступила Лорен?

– А я и не знал, что она тоже в клубе… И не знаю, сколько лет она тут жила.

Хорошая попытка, Джейн.

– Ее друзья рассказали нам, что она ходила в клуб почти каждый день, – продолжает Джейн. – Играла в теннис, в гольф, обедала там…

– Как мило.

– То есть ты не говорил с Лорен, когда она вернулась в Чикаго и поселилась в Грейс-Виллидж?

– Нет, не говорил.

– И в доме у нее не бывал?

Я смеюсь:

– Ты что, шутишь?

– В смысле, «нет», Саймон? То есть ты никак не отреагировал на ее возвращение? Она украла у твоей семьи все деньги, практически из-за нее твоя мать покончила с собой, и ты никак не отреагировал?

– Позволь заметить, я очень хорошо помню, что сделала мне Лорен. И мне не слишком приятно об этом вспоминать.

Она поднимает руки ладонями вперед.

– Ты прав. Прости. Но я должна расставить все точки над «i», ты же понимаешь…