Она стиснула вместе еще дрожащие кисти рук. И опустилась перед ним на колени в традиционную позу рассказчика ракуго. Теперь была его очередь слушать. Вот только ее история будет совсем не смешной. И в ней не ожидается комичных поворотов. Она поведает ему самую что ни на есть реальную историю о том, как он разрушил их семью, как он оставил ее сестру умирать, как сделал больно ее отцу. Она поведает ему, как сильно ненавидела и не могла простить его все эти годы. И возможно, никогда бы не простила. Но теперь у нее есть сын, и в его крохотных чертах она разглядела лицо своего дяди. И поняла, что в семье надо уметь прощать. И может быть – только может быть! – однажды, если он все-таки начнет играть в семье ту роль, что должен был играть всегда, она все-таки сумеет его простить.

Но прежде чем начать свою речь, она обязана была по традиции что-то сказать ему. Этого требовала японская культура, японский этикет. И неважно, что она давно уже жила в Нью-Йорке: это всегда будет оставаться частью ее существа. Риоко низко поклонилась дяде, коснувшись головой земли. Но заговорила уже громко и четко, с непоколебимой уверенностью:

– Okaeri nasai. – (Добро пожаловать домой.)

Он низко склонился в ответ. Еще одна крупная слеза упала на траву.

– Tadaima.

– А теперь выслушай, что я тебе скажу…

Мышцы на спине у кошки напряглись, тело пришло в движение.

Внезапно ей наскучило наблюдать, как эта девушка разговаривает с красноголовым человеком. Здесь ей уже нечего было делать! Увидела она вполне достаточно.

Поднявшись, кошка вальяжно перепрыгнула на соседнюю кровлю, после чего неторопливо отправилась прочь по конькам крыш в лучах утреннего солнца.

Готовая вновь затеряться в большом городе.