– Может, тебе удобнее засунуть голову между сиденьями?

Но что-то мне подсказывало: «Нет, нет, ты должна держать этого засранца в поле зрения». Если бы я просунула голову между сиденьями, я бы не смогла его видеть и моя шея была бы открыта. Меня уже как-то насиловали, и я дала себе зарок, что никогда не окажусь больше в уязвимом положении. Кроме того, я увидела в машине прозрачные пластиковые пакеты и подумала, что, может быть, этот парень не душит женщин руками, а надевает им на голову пакет. Сделать это проще, если твоя голова между сиденьями.

– Нет, – говорю, – мне и так хорошо.

У него не встал, и ничего не получилось, но держался он спокойно и все время говорил, пока пытался. Звучали три его любимые темы: жена-стерва, охота и рыбалка в деревне, а еще все то дерьмо, что вытворяли с ним другие шлюхи. Я была осторожна и все думала, может ли этот туповатый парень быть душителем? Понимаешь, о чем я? Был ли этот чудак достаточно умен, чтобы убивать девушек прямо под носом у копов?

Наконец у него встал, но только наполовину – понимаешь, да? Такое бывает, когда принимаешь лекарства от диабета или кровяного давления. Времени нужно больше.

У Митча он был большой и мягкий.

Я ему говорю:

– Эй, милый, у тебя диабет или что-то типа того?

Он отвечает:

– Нет, но у меня это занимает некоторое время.

Потом слышу, он скрежещет зубами. Спрашивает:

– Я ведь спросил, у тебя есть время?

– Все в порядке, милый, – говорю я нежно, а сама крепче сжимаю свой нож. Лезвие было приятное, теплое на ощупь.

Через некоторое время бросаю взгляд на свои часы. Он уже сорок минут пыхтит. Вижу, как он тянется руками к моей шее, и говорю:

– Не надо! У меня астма.

Будь я поближе к городу, пошла бы домой пешком.

Под поясницей жесткое сиденье, артрит разыгрался, дышать все труднее. Я уже плакать была готова, но держалась, чтобы он не увидел. Некоторых парней это заводит, и они могут быть опасны. Не пойми меня неправильно, я умею хорошо драться. Парень в Рочестере укусил меня за сиську, и я колотила по нему чугунной сковородкой, пока не решила, что он помер. Когда мне было семнадцать, в нью-йоркском отеле «Плаза» парень накачался амилнитратом и впал в бешенство, тогда я оглушила его лампой. Другого ткнула ножом в ногу, чтобы выбраться из его машины.

В общем, если что, легко бы Митч не отделался. Но с ним мне пришлось нелегко. Он вел себя пугающе странно, до жути. То был готов поделиться яблоками и картошкой, то вдруг рассвирепел.