Знаешь, обогреватель там едва фурычил, и редко бывала горячая вода, и одно из окон было разбито, и так далее в таком же духе. Но все это ничего не значило, пока мы были вместе.

Карен: Я все же несколько настороженно приняла эту песню. Я никогда не обещала Грэму никакого общего будущего. И меня беспокоило, что он это будущее видит. Но, к сожалению, – по крайней мере, тогда, – я скорее стремилась просто избегать проблем, решать которые мне не хотелось.

Уоррен: Грэм написал песню и попросил Билли пристроить ее в альбом. И Билли его послал.

Билли: К тому времени, когда Грэм принес свою песню, пожелав, чтобы мы ее тоже записали, мы с Дейзи уже почти доделали весь альбом. Песни в нем получились непростыми, с глубоким смыслом, и к тому же немного печальными.

Мы с Дейзи поговаривали о том, чтобы написать еще пару песен, причем таких, чтобы одна из них была пожестче и с минимумом романтики.

А то, что показал мне Грэм… Он написал песню о любви. Всего лишь простенькую любовную песенку! В ней не было всей той сложности и многозначности, за которой мы с Дейзи так гонялись.

Грэм: Это была первая песня, что я по-настоящему написал, причем для женщины, которую любил. А Билли настолько поглощен был всей своей трахомундией, что и не понял, о ком я это написал, и даже не спросил. Он где-то секунд за тридцать прочитал мою песню и сказал:

– Пойдет, наверно, в следующий альбом, чел. Этот уже под завязку.

А я ведь всегда и во всем поддерживал Билли. Извечно прикрывал ему спину и был готов ему помочь.

Билли: С этим альбомом мы договорились: я не стану никому указывать, что делать. А потому не собирался даже слушать ничьи мнения о том, что нам с Дейзи петь. Раз уж решили, что каждый держит свой ряд – значит, каждый держит свой ряд.