Глаза Ма сужаются.
— Это — мой сын, и больше ничей.
— Это так в реальном смысле, — соглашается ведущая, — но я хотела спросить, как, по-вашему, генетическая или биологическая связь…
— Не было никакой
— А когда вы смотрели на Джека, не казалось ли вам, что он напоминает своего отца?
Глаза Ма сужаются еще сильнее.
— Он напоминает мне только самого себя, и никого больше.
— М-м-м, — произносит ведущая. — А сейчас, когда вы думаете об укравшем вас человеке, вас по-прежнему сжигает ненависть? — Она ждет ответа, но Ма молчит. — И когда вы увидите его на суде, не думаете ли вы, что когда-нибудь сможете его простить?
Рот Ма кривится.
— Сейчас это не главное. Я стараюсь как можно меньше думать о нем.
— Неужели вы не понимаете, что стали для многих людей своего рода символом?
— Чем-чем?
— Символом надежды, — отвечает ведущая. — Как только мы объявили, что хотим взять у вас интервью, зрители стали звонить нам, посылать сообщения по электронной почте и эсэмэски, в которых называют вас ангелом, талисманом доброты…
Ма корчит гримасу:
— Все, что я сделала, — это сумела выжить, и еще я приложила много усилий, чтобы Джек вырос нормальным мальчиком. И мне это удалось.
— Ну, не скромничайте.
— А я и не скромничаю. На самом деле я ужасно сержусь.
Женщина со взбитыми волосами дважды моргает.
— Кому нужны все эти восхваления? Я ведь не святая. — Голос Ма звучит все громче. — Я хочу, чтобы к нам перестали относиться как к единственным людям, которые столкнулись в своей жизни с чем-то ужасным. Я нашла в Интернете такие страшные истории, что в них просто трудно поверить.