К тому времени, как мой дед сумел все-таки заставить себя выбраться из постели и подойти к дверям, на площади уже собралась огромная толпа и женщины в цветастых платках пронзительно выкрикивали:

— Дариша мертв! Дариша нас покинул!

Мой дед стоял на крыльце рядом с Мамой Верой и смотрел, как эта толпа все разрастается. Среди людей он заметил и зеленщика Йово, и господина Нивена, который чинит плуги, и священника в грязноватой, покрытой пятнами сутане, и двух сестер, старых дев, которые жили неподалеку, на той же улице, и вышли из дому прямо в шлепанцах. Узнал он и еще с полдюжины односельчан, стоявших к нему спиной. Первая волна паники, возникшая, когда Марко Парович принес в деревню страшную весть, уже улеглась, и теперь на лицах собравшихся мой дед читал сомнения, нежелание верить в случившееся. Это были лица людей, которых он знал всю свою жизнь: красная физиономия булочника, пальцы у которого такие же мягкие, как тесто, искаженное лицо дочери булочника, которая задыхалась и клоками вырывала себе волосы, словно плакальщица на похоронах, и плечи у нее вздрагивали от рыданий, спокойное лицо аптекаря. Тот стоял чуть в стороне от толпы в наброшенном на плечи пальто и внимательно смотрел на пропитанную кровью медвежью шкуру, лежавшую на снегу, — все, что, по уверениям Паровича, и осталось от Дариши Медведя, словно самого охотника никогда и не существовало на свете.

Затем аптекарь наклонился, осторожно взялся за краешек шкуры и чуть приподнял ее. Она сразу стала похожа на огромное, мокрое, волосатое крыло.

— Бедняга, — услышал мой дед голос какой-то женщины.

— Нет, это уж слишком!..

— Все-таки мы непременно должны похоронить его как подобает.

— Да боже мой, что мы хоронить-то будем?

— Итак, ты совершенно уверен, что не заметил там больше никаких следов? — донесся до моего деда голос аптекаря.

— Господин аптекарь! — Марко Парович только руками развел. — Там весь снег был размешан, а земля, где они дрались, прямо-таки пропитана кровью!

Гул ужаса пролетел по толпе, люди стали креститься. Известие о страшной гибели Дариши заставило селян забыть об испытанном ими разочаровании и возмущении, хотя они только что сердились на Даришу из-за того, что он бросил их на произвол судьбы, не решившись сразиться с опасным противником. Теперь людям стало стыдно — ведь они порочили имя этого славного охотника, а он всего несколько часов назад погиб, сразившись с кошмарным тигром-оборотнем.

Одна из деревенских гончих, улучив момент, обнюхала медвежью шкуру, а потом подняла лапу и помочилась на нее. Над толпой пронесся гневный вопль. Шесть или семь рук сразу протянулись к шкуре. Кто-то пинком убрал с дороги пса, а Владиша, нервная система которого так и не восстановилась после давней встречи с тигром, грохнулся в обморок.