Вне всяких сомнений, Лукашенко не стремился воевать. Но можно смело предположить, что они с Путиным действительно обсуждали возможные варианты совместных действий в случае перерастания войны на Донбассе в крупный региональный, а то и мировой конфликт. К счастью, до глобального конфликта дело не дошло. Теперь нет смысла фантазировать на тему, что было бы, если бы ситуация пошла по апокалиптическому сценарию. Разумеется, вовсе не факт, что Беларусь действительно стала бы воевать на стороне России. Лукашенко не раз уклонялся от выполнения тех или иных своих обещаний. Да и история знает массу примеров, когда военно-политические союзники в день «X» не оказывались в одних окопах. Франкистская Испания, хоть и сотрудничала с гитлеровской Германией, но в войну так и не вступила. А Италия в 1914 году и вовсе переметнулась на другую сторону баррикад: вышла из Тройственного союза с Германией и Австро-Венгрией и воевала на стороне Антанты. Так что отождествлять обещания с реальными делами, конечно, не стоит. Удивительно другое: как главный военно-политический союзник Путина вдруг столь успешно стал создавать себе имидж регионального миротворца?

К этому, казалось, изначально не было никаких предпосылок. Риторика Лукашенко по поводу конфликта в Украине в 2014 году — это однозначная поддержка России и критика Запада. Майдан он называет государственным переворотом, который произошел при поддержке западных стран. Войну на Донбассе раз за разом называет гражданской. Аннексию Крыма оправдывает: мол, Россия «не могла не реагировать», русскоязычное население «душили», а на полуострове могла появиться база НАТО. «Я не знаю, если бы Путин не защитил людей и Крым не поднялся, что бы там было», — говорил он в апреле 2014-го в интервью НТВ. Ответственность за эскалацию конфликта Лукашенко возлагает на Запад. «И, знаете, Россию обвиняют, что она Крым захватила, что россияне участвуют в войне в Донецке и Луганске… Ну, может быть, и можно обвинять Россию, но ведь повод для этого не из Беларуси и не из самой России появился. Власти Украины, как минимум, дали повод к тому, чтобы россияне насторожились и предприняли превентивные меры к защите русскоязычного населения в Крыму», — утверждал он в интервью «Евроньюс» 1 октября 2014 года. В том же месяце, выступая уже перед российскими журналистами, Лукашенко говорит: Россия была вынуждена защищать и поддерживать жителей Донбасса, без России дни ДНР и ЛНР были бы давно сочтены.

Конечно, нужно отдать Лукашенко должное: «красную черту» он старался не переходить. Не стал поздравлять Путина с аннексией Крыма. Киевскую власть не называл «хунтой», украинцев не называл «фашистами». Майдан хоть и считал антиконституционным переворотом, но легитимность новой украинской власти под сомнение не ставил. Российских журналистов даже переубеждал: мол, не верьте, что люди с Западной Украины — это нацисты. «Да нормальные там люди», — говорил он. Заявлял, что поддерживает территориальную целостность Украины, не хочет разрушения украинского государства и не собирается признавать ДНР и ЛНР. «Референдумы» боевиков называл юридически ничтожными, выступал против идеи федерализации Украины. Приехал на инаугурацию Петра Порошенко, где на вопрос журналистов о том, что Украине делать с боевиками ДНР и ЛНР, ответил однозначно: «Боевиков, которые воюют против украинцев, надо уничтожать». Лукашенко с самого начала прекрасно понимал, что допустить полного слияния с позицией Путина на международной арене никак нельзя — это лишит его пространства для маневра и может погубить государство. Но внешнеполитическая концепция официального Минска, согласно которой Беларусь является региональным миротворцем и донором стабильности, тогда еще не созрела.