Разве не показывал я тебе наше с ним соглашение – совершенно прозрачное, четкое, абсолютно обязательное к исполнению с точки зрения чести? Он однозначно согласился не приближаться к месту нашей старой зимовки… теперь просто невозможно сделать что-либо до тех пор, пока о нем снова не придут какие-то вести… можешь догадаться, о чем я сейчас думаю.

Шеклтон, которого его «личное честное слово, данное под давлением», как он считал, заставило отказаться от пролива Макмёрдо, действительно вначале попытался высадиться непосредственно на Барьер, в бухте Воздушного шара. После неудачной попытки он попробовал предпринять то же самое на Земле Эдуарда VII, но снова потерпел неудачу в борьбе со льдом. Тогда и только тогда Шеклтон направил корабль к запретному месту. «Моя совесть чиста, – писал он жене, – хотя в сердце горечь… утешает лишь одно: я сделал все, что мог». Скотт и в особенности Уилсон ожидали, что он сдержит слово любой ценой, даже если для этого придется рисковать своей жизнью и жизнями членов команды.

Тем временем Скотт никак не мог успокоиться и продолжал обсуждать моральную сторону вопроса. Он переслал Кэтлин текст соглашения об отказе от притязаний на пролив Макмёрдо, полученном у Шеклтона фактически силой. «Не трудись возвращать мне [его], поскольку у меня много копий», – писал он.

А вскоре – после бурных потоков эмоционального пустословия – они наконец решили пожениться. В чувствах Скотта сомнений не возникало, а вот была ли в него влюблена Кэтлин – другой вопрос. Скотт хорошо понимал, насколько существенны изъяны его военного образования. А потому сознательно позволил Кэтлин исправить их, преклоняясь перед ее умом. Она ввела Скотта в мир книг, идей и пьес, с которыми ее, в свою очередь, познакомили друзья-интеллектуалы. В каком-то смысле Скотт начал получать образование с момента знакомства с Кэтлин. Она явно пыталась вылепить из него образ своего идеального мужчины – совершенного героя.

К общепринятому давлению жены на мужа Кэтлин добавила необычный нюанс собственного изобретения. Она решила, что однажды подарит герою сына – отцом ее будущего ребенка достоин стать только настоящий герой. Эта идея в стиле Вагнера (которого Кэтлин обожала) забавляла всех ее друзей, хотя сама будущая мать героя говорила об этом вполне серьезно. На самом деле она всего лишь явно и демонстративно выразила то, что чувствует каждая женщина, но при этом драматизировала ситуацию больше, чем остальные представительницы слабого пола. Скотт был полярным исследователем, то есть приемлемой для нее героической фигурой, и, хотя с ее точки зрения он имел некоторые несовершенные черты, ей казалось, что с этим можно справиться.