Однако их попросили пойти на такой риск не ради научных экспериментов, а для того, чтобы вся их работа не оказалась тщетной. После спора Кука и Пири, после слухов о Шеклтоне полярные исследователи не могли больше рассчитывать на то, что им поверят на слово. Амундсен знал: уловка со сменой маршрута делала его особенно уязвимым, он легко мог стать мишенью для сомнений и подозрений. Свидетельство его соперника становилось посланной небом возможностью убедительного подтверждения. Поэтому Бьяаланд, Вистинг и Хассель, предвосхищая возможную критику, отправились в путь, чтобы установить заметные знаки, которые не мог не увидеть Скотт.

Каждый знак представлял собой запасную штангу для путемера – твердую деревянную планку в двенадцать футов высотой, к одному концу которой был прикреплен черный флажок и небольшой пакет, содержавший записку для Скотта с пеленгом и расстоянием до их лагеря. Каждый из лыжников нес один из этих странных предметов на плечах и, пройдя положенные десять миль – судя по времени, – надежно воткнул его в снег.

Погода – естественно – оставалась хорошей. Как и ожидалось, примерно через шесть часов ожидания Амундсен увидел трех лыжников, показавшихся на горизонте почти одновременно. Все они оказались в палатке около десяти утра. «Английского флага не видел нигде», – заметил Бьяаланд и мгновенно уснул в своем спальном мешке с блаженной улыбкой на губах. Немудрено, ведь он за сутки прошел тридцать пять миль почти без сна на высоте более 10 тысяч футов.

Тем временем Амундсен и Хелмер Ханссен делали частые замеры высоты солнца. Амундсен все же захватил с собой теодолиты – исключительно ради максимально точных наблюдений на полюсе. Но оба инструмента оказались повреждены, так что ему пришлось использовать вместо них секстант. Это было трудное дело, приходилось фокусироваться на искусственном горизонте под направленным вниз углом, точно ловить прямое изображение солнца и его отражение.

Довольно интересно видеть солнце, передвигающееся по небу на одной и той же высоте день и ночь [заметил Амундсен]. Я думаю, что мы первые, кто видит эту удивительную картину.

Это было первое деликатное сомнение Амундсена, высказанное в адрес Кука и Пири, споривших о своем первенстве в достижении Северного полюса. Единственный намек в его дневнике на то, что в глубине души он не верил им обоим. Горечь признания в том, что его «угораздило» покорить «не тот» полюс, в то время как «желанный» по-прежнему оставался незавоеванным.