В 1923 году, предоставив «Мод» заканчивать свое плавание под руководством Вистинга, который верно следовал за своим старым Шефом, Амундсен попытался вылететь из Уэйнрайта, что на Аляске, на Шпицберген. Однако его самолет потерпел аварию еще до старта. Амундсен отправился в Норвегию, чтобы повторить попытку.

Как отметил один норвежский журналист, «когда Амундсен вернулся триумфатором, мы соперничали друг с другом, чтобы воздать ему честь. Но когда дела пошли плохо… мы сразу же подоспели с болезненной критикой». Норвежская пресса открыто насмехалась над Амундсеном, среди прочего предположив, что он сам подстроил аварию в Уэйнрайте, поскольку боялся лететь. Его обвинили в мистификации ради популярности. Ходили слухи (безосновательные, если посмотреть на календарь), что две эскимосские девочки, которых он приютил на «Мод» и привез в Норвегию, желая дать им образование, были его незаконными дочерьми. Впрочем, даже если бы это было и так, такой поступок мог свидетельствовать только о его чувстве долга. Но он все принимал близко к сердцу.

Итак, вскоре у победы появился привкус горечи. Южный полюс камнем висел на его шее. Несколько нанесенных ему обид, возможно случайных, оставили в душе Амундсена особенно глубокий след. Благодаря авиации он познакомился с загадочным миром бизнеса и финансов, в котором ему было явно не по себе. Он попал в железные объятья человека, которого называл «преступным оптимистом», и с трудом смог отделаться от него. Доверчивая наивность уступила место скепсису и подозрительности по отношению к человеческой природе и даже к своим товарищам. Он изолировал себя ледяной стеной гордыни, которая в сочетании с его естественной скрытностью только усугубила его страдания. «У меня так ужасно мало друзей», – писал он Херману Гэйду, и это очень редкое признание в том, что он был одинок и несчастен. Он стал похож на обиженного, недоверчивого ребенка. Мало кому было дано пробить его раковину и увидеть под ней бурю скрываемых чувств.

Амундсен вернулся домой, испытывая жестокую финансовую нужду, ставшую, как он сам сказал, «нормальным положением вещей» с момента плавания на «Йоа» двадцать лет назад. Для своего неудачного полета он попросил десять тысяч долларов у Дона Педро Кристоферсена, который оставался его верным и щедрым патроном.

Деньги не имели ценности для Амундсена, скорее они были средством для реализации амбиций. Несмотря на полученный от норвежского правительства грант в размере 500 тысяч крон для покрытия долгов экспедиции «Мод», его дела пришли в катастрофический беспорядок. Из-за денег он поссорился со своим братом Леоном, который управлял его делами больше десяти лет. Затем Амундсен признал себя банкротом, хотя в этом не было необходимости и такой шаг противоречил всем разумным советам. Поведение Амундсена теперь казалось настолько странным, что возникали сомнения в его психическом здоровье, возможно, это было наказанием за страстную увлеченность единственной целью.