Третий сценарий «интеллектуалистический», кстати, весьма распространенный среди образованных людей (ученых, инженеров, служащих) апеллирует к сознанию и разуму человека (и обычного и политика). Сегодня есть много людей, которые знают или узнали в результате исследований, как там на самом деле обстоят дела, и что нужно сделать, чтобы всем было хорошо, и, наконец, настала социальная справедливость. Например, мой брат, бывший физик считает, что главное это двухпартийная система, действующая наподобие двух половинок мозга человека; в этом спасение для России. И цинизм политологов аля Радзиховский он тоже одобряет, поскольку, объясняет мне мой брат, если понимаешь, как устроена реальность, легче терпеть все эти безобразия. При этом представители интеллектуалистического направления почему-то не замечают, что есть разные другие рецепты социального спасения, а также то, что средний россиянин, как правило, больше верит СМИ и тем же «продажным политикам», чем руководствуется разумом.

К интеллектуалистическому сценарию, на мой взгляд, относится и позиция тех, кто, признавая социальную реальность, в то же время разделяет ценности свободной, демократической жизни и поэтому считает, что должен готовить условия для наступления лучших времен. Несколько лет тому назад я сам был сторонником данного подхода. Но ведь что показала социальная практика России. Если проект или программа социальных действий не реалистична, например, реализуется при отсутствии необходимых условий для социальных изменений, то и социальное действие в целом будет деструктивно. Более того, такие проекты очень подходят власти, потому что они создают видимость научного решения социальных проблем, видимость работы на общество. Мне кажется, что это вообще характерно для России – разрыв между замыслами, возможностями и условиями. Когда существует такой разрыв, вместо реальных изменений и действий – в основном имитация. Показывают фасад, за которым скрывается совсем другое явление. Есть и еще одно обстоятельство.

Какими знаниями мы пользуемся, размышляя о России? Вероятно, отдельными характеристиками и образами, причем часто, к сожалению разными, противоречивыми. Это одна трудность. Другая – неразличение знаний, схем, наших желаний или страхов. Одно дело знания (исторические или прогностические), их получение и использование предполагает дисциплинарное мышление и соответствующие процедуры контроля. Другое – различные схемы, позволяющие нам задать явление и действовать, но не позволяющие строить прогнозы или реалистические программы социальных действий. И третий случай – представления в форме знаний, отражающих, прежде всего, наши ожидания или страхи. Взглянем с этой точки зрения на два интересных нарратива, появившихся практически одновременно.