Благодаря этим кадровым изменениям в высшем эшелоне руководства русской церкви оказалось возможным то, о чем говорят новейшие историки. «1512–1513 гг., — замечает С. М. Каштанов, — явились кульминационным моментом союза Василия III с нестяжателями. Летом 1511 г. митрополитом стал видный последователь Нила Сорского Варлаам. Очевидно, при поддержке Варлаама правительству Василия III удалось каким-то образом приостановить рост монастырского землевладения»^{1369}. По словам Л. И. Ивиной, избрание митрополитом «Варлаама, человека близкого к нестяжателям, исследователи расценивают как важное событие в истории борьбы между иосифлянами и их противниками, способное влиять на приостановку в государстве роста монастырского землевладения»^{1370}.

Однако роль митрополита Варлаама в этой «приостановке», судя по всему, была пассивной, так сказать, непротивленческой. Более активно и напористо вел себя Вассиан Патрикеев, религиозно-политическая деятельность которого внушала ревнителям русской церкви большие опасения. Видно, этим было вызвано обращение к Василию III старца псковского Елеазарова монастыря Филофея, наставлявшего великого князя: «Не преступай, царю, заповеди, еже положиша твои прадеды — великий Константин, и блаженный святый Владимир, и великий богоизбранный Ярослав и прочии блаженнии святии, ихьж корень и до тебе. Не обиди, царю, святых Божиих церквей и честных монастырей, еже данное Богови в наследие вечных благ на память последнему роду, о сем убо святый великий Пятый собор страшное запрещение положи»^{1371}. По вполне правдоподобной версии А. С. Павлова, «в этих словах скорее содержится предостережение от возможного посягательства на церковные имущества, чем жалоба на факт, уже свершившийся. Вероятно, старец Филофей намекал вел. князю на Вассиана Патрикеева, который в это время так страшен был для защитников монастырской собственности»^{1372}. Конечно, проблема не сводилась к одному лишь Патрикееву. Защитников церковных и монастырских сел, или любостяжателей, по терминологии А. С. Павлова^{1373}, тревожило нестяжательское окружение великого князя, преобладание нестяжателей в церковном руководстве той поры.

Надо сказать, что союз Василия III с нестяжателями, за которыми нередко скрывались прямые вероотступники, выдававшие себя за последователей Нила Сорского, а в действительности являвшиеся продолжателями дела Федора Курицына и его сотоварищей, длился примерно до конца 1510 — начала 1520-х годов. Но и за это сравнительно короткое время «нестяжатели», возглавляемые Вассианом Патрикеевым, нанесли ощутимый урон Русскому государству. Во-первых, внушаемая ими государю политика ограничения прав церкви (в том числе монастырей) и земельных конфискаций замедляла процесс церковно-государственного соединения, лежащего в основе строительства православного «самодержавства», или «Святорусского царства». То была политика, шедшая наперекор исторически обусловленному развитию теократического самодержавия в России, и в этом ее существенный вред. Во-вторых, открытые выступления Вассиана Патрикеева и его единомышленников против смертной казни еретиков, на чем настаивал Иосиф Волоцкий, в тех конкретных исторических условиях являлись не чем иным, как поддержкой приверженцев еретических учений. В Русии, таким образом, создавалась благоприятная обстановка для нового подъема ереси. Митрополит Варлаам вел себя, по меньшей мере, странно. Он не предпринимал каких-либо решительных действий против еретиков, тем самым покровительствуя им. По-видимому, это послужило основной причиной того, что Варлаам был сведен с митрополичьего престола. Правда, С. Герберштейн повествует иное, сообщая о том, что митрополит, возмущенный поведением Василия III, нарушившего клятву, данную князю Василию Шемячичу, сам отказался от должности, после чего был закован в кандалы и отправлен в заточение на Белоозеро, а затем остаток жизни провел в монастыре простым иноком^{1374}. Версию С. Герберштейна принял А. А. Зимин: «Современники (Герберштейн. — И.Ф.) считали, что он (Варлаам. — И.Ф.) был сведен с престола за то, что отказался помочь Василию III в захвате его «запазушного врага» Василия Шемячича»^{1375}. Однако еще Макарий замечал: «В рассказе Герберштейна есть важная ошибка: событие с Шемячичем случилось вовсе не при Варлааме, а при его преемнике (в 1523 г.), и эту ложь могли сообщить немецкому послу (в 1526 г.) намеренно люди партии, враждебной великому князю Василию Ивановичу. Но прочие частности рассказа не заключают в себе ничего невероятного»^{1376}. Макарий, к сожалению, не называет эти частности, опасаясь, вероятно, ошибиться в них. Более свободно высказался Е.Е.Голубинский: «Шемячич (Василий Иванович, внук Дмитрия Шемяки, князь новгород-северский), вопреки клятвенным охранным грамотам великого князя и митрополита, был схвачен в Москве не при Варлааме, а при его преемнике Данииле; следовательно, в этом случае Герберштейн говорит неправду. Можно, однако, подозревать, что он говорит не совершенную неправду именно — могло быть так, что великий князь предлагал Варлааму вызвать обманным образом Шемячича в Москву и что этот не согласился. В остальных неопределенных словах Гербервдтейна о причине удаления митрополита с кафедры, очевидно, должно разуметь то, что великий князь хотел в каких-то отношениях присвоить себе власть последнего. Если бы Варлаам, как говорит Герберштейн, сам отказался от кафедры, то великому князю не за что было бы ссылать его. Эта ссылка, о которой говорит и наша летопись, дает знать, что митрополит пытался было протестовать против посягательства на его власть со стороны великого князя и что государь, в гневе на стойкость митрополита, не ограничился только тем, чтобы низвести его с кафедры, но и послал в заточение. Наложение на низведенного митрополита желез или оков как будто представляет нечто не совсем вероятное; однако с решительностью объявлять за невероятное мы не находим возможным»^{1377}.