Династии Аглабидов предстояло править Ифрикией сто лет, на деле пользуясь полной свободой, но не забывая на словах признавать сюзеренитет правоверного багдадского халифа. Это простое соглашение удовлетворяло все заинтересованные стороны. Престиж Аббасидов подкрепляло то, что Ифрикия входила в список провинций империи, не требуя никаких расходов и не давая поводов для беспокойства. Аглабиды правили как фактически независимые монархи, но выражения преданности в адрес правоверных халифов поднимали их престиж, как, впрочем, и периодические халифские подарки или пособия из имперской казны.

Тем не менее тот факт, что Харун принимал подобный modus vivendi, был еще одним свидетельством перемены в столичных настроениях. Как далеко мы ушли от тех времен, когда Окба ибн Нафи въехал на коне в воды Атлантического океана, объявляя о своей готовности идти вперед, до края земли, поражая народы, которые откажутся признать единого Бога, или когда Муса ибн Нусайр вынашивал мысль покорить Францию и Италию и вернуться в Дамаск через Византию. Арабская империя стала традиционной, расслабленной и культурной. Ею больше не правили неграмотные простодушные энтузиасты. Музыка, искусство, история, философия, литература и чувственная роскошь превратили грубых завоевателей в утонченных и культурных аристократов.

Границы государства Аглабидов было трудно определить, так как арабы всегда взирали на свои владения с точки зрения народов, а не территорий[120]. В целом они, видимо, правили прибрежным населением, состоявшим из правоверных мусульман (суннитов) и включавшим потомков арабских завоевателей, вкрапленных в смесь разных народов. На востоке в союзе с Аглабидами состоял город Триполи, хотя окрестные берберские племена пользовались независимостью и исповедовали учение хариджитов. На юге примерная граница между владениями Аглабидов и племенами шла по рекам Джирид и Заб, а на средиземноморском побережье власть Аглабидов заходила чуть дальше Бона, от пятидесяти до ста миль в глубь территории современного Алжира. Берберы Атласа оставались ярыми хариджитами и не утратили независимости, а потому питали вражду к правоверным Аглабидам, совсем как шотландские горцы, некогда бывшие якобитами и католиками, в то время как равнина принадлежала Свободным протестантским церквям Шотландии и Ганноверской династии.

Начало IX в. знаменовалось повышенной религиозной активностью мусульман, которая не обошла стороной и Ифрикию. Однако теперь этот энтузиазм принял форму аскетизма, с одной стороны, и богословских дискуссий — с другой. Несмотря на политические распри разных мусульманских государств, студенты из Кордовы и Кайравана стекались в Мекку, Медину, Багдад и Басру, чтобы сидеть у ног самых известных теологов и грамматистов этого века, ознаменовавшегося подъемом интеллектуальной активности. Говорят, что в Кайраване основной темой разговоров между молодыми людьми были запутанные богословские проблемы. Правда, хариджиты Атласа оставались вне прямого влияния правоверных мыслителей, но, как мы уже видели, и у них религиозное рвение и аскетизм часто доходили до высшей точки накала.