Во-вторых, прерафаэлиты вырабатывали собственный изобразительный язык и бескомпромиссно его применяли. Они, конечно, были романтиками, как и назарейцы, но опыт назарейцев для них оказался значительно менее важным в плане творчества, чем опыт Уильяма Тернера, который по-своему обращался и с грунтами холстов, и с красочной палитрой. Помимо этого, прерафаэлиты обратились к тем принципам изготовления и нанесения красок, которые были приняты в эпоху Раннего Возрождения. Художник в любом виде искусства начинается тогда, когда вступает в индивидуальные взаимоотношения с материалом. Если говорить очень коротко, то маслом прерафаэлиты писали как акварелью, а акварелью (Россетти) – как маслом, сухой кистью.

В тот момент, когда прерафаэлиты отказались от традиционной коричневой грунтовки холста и выбрали белую, они, по сути, предопределили облик своих произведений и их общую тональность. И это снимает возможные в любой иной ситуации последствия следующего пункта: в-третьих, они отказались от «большой формы» (фреска) и обратились к малой – к книжной иллюстрации в первую очередь. Опять-таки с этим связано и появление чистого цвета на их полотнах, а чистый цвет невозможен без белого грунта.

Насколько глубоко погружены в литературу прерафаэлиты и их последователи, свидетельствует история с вышеупомянутой поэмой Китса. С одной работой из этой естественно сложившейся серии мы познакомились у Миллеса. Другая принадлежала Ханту (1867 или 1868). И целая череда – художникам, воодушевленным идеями прерафаэлитов: Джону Страдвику (1879), Джону Уайту Александру (1897), Генриетте Рае (1905), Джону Уильяму Уотерхаусу (1907).

Прерафаэлиты воскресили средневековую метафору мира как текста, бытия как Книги. Отсюда их связь с литературой, прежде всего с английской, и сугубое внимание к визуализации словесного образа. Через литературу они попали в самую сердцевину английской народной души, английского народа, английской культуры – к Шекспиру, Китсу, Мильтону, Мэлори. И в Артуровский цикл, что очень важно, т. к. оригинальной изобразительной традиции в средневековой Англии, как мы видели, не было, а литературная – была.

В-четвертых, прерафаэлиты воплотили основную идею XIX столетия. Это опять, в который раз, однако на новом уровне – стремление познать и возвеличить природу как Творение, проявления воли Творца и Его близости к людям. Вот почему они с такой тщательностью воссоздавали малейшие детали пейзажа, вот почему над той или иной работой корпели по несколько месяцев. Это очень точно подметил искусствовед Джон Рескин, писавший, что на самом деле легко научиться управлять кистью и писать травы и растения с достаточной верностью и жизнеподобием. Но вот передать тайну, скрытую в каждом растении, или нежный изгиб и волнистую тень взрыхленной земли, найти во всем, что кажется мелким, проявление вечного божественного созидания, красоты, величия – это по-настоящему трудно.