Становилось очевидным, что дело царского избрания должно было опереться не на волю какой-то отдельной боярской партии, — это было бы повторением ошибок в избрании царя Василия Шуйского. Как сказано в «Новом летописце», на Московском государстве ожидали государя «праведна, чтоб дан был от Бога, а не от человек»[746]. Наиболее полным образом мнение «всей земли» мог выразить только земский собор и решение о его созыве было принято уже в первые дни после освобождения Москвы. Самая ранняя из известных грамот о созыве земского собора, направленная в Сольвычегодск, датируется 11 ноября 1612 года. Первыми, кому писали руководители ополчения, извещая в одной грамоте и о взятии Москвы, а также о вызове представителей на собор для «земского совета» были Строгановы. После учреждения трехдневного праздничного молебна «з звоном» по случаю московского «очищенья», их просили прислать «для земского вопчево дела» из Соли Вычегодской «пяти человек посацких уездных людей добрых ото всех посацких и волостных людей, опричь вас, Строгановых, а к вам, Строгановым, вперед отпишем, как вам к Москве быти». Был назначен и срок приезда: «на Николин день осенной нынешнего 121 году», то есть 6 декабря 1612 года. С отправкой письма Строгановым так спешили, что даже не указали прямо, что собор созывается для избрания нового государя. Понять об этом можно было только из контекста потому что общие земские дела должны были продолжаться, «покаместа нам всем Бог даст на Московское государьство государя по совету всей земли»[747]. Зато не забыли еще одну просьбу — о присылке денежной казны.

В грамотах, отправленных несколько дней спустя — 15 ноября в Новгород и 19 ноября на Белоозеро — о цели созываемого земского собора говорилось уже более определенно со ссылкой на непрестанные требования «всяких чинов людей», желавших избрать царя. Тогда и было принято общее решение «совета всея земли», чтобы «всем сослатця во все городы… и обрати б на Владимирское и на Московское государство и на все великие государства Российского царствия государя царя и великого князя»[748]. Нормы представительства тоже были скорректированы, на собор в Москву требовалось прислать «изо всяких чинов люди, по десяти человек из городов для государственных и земских дел»[749]. Общий смысл всех призывов, рассылавшихся из Москвы в первое время после ее освобождения, сформулировали в следующих словах: «…Царский престол вдовеет, а без государя нам всем ни малое время быти не мощно»[750].

Главное дело с выбором нового царя едва не разрушилось из-за того, что выборные с мест просто не могли так быстро организоваться и приехать в Москву по первому зимнему пути. Точно неизвестно, сколько человек успело собраться в Москве к Николину дню 6 декабря, однако сколько бы их ни было, они еще не могли составить избирательный собор, поэтому понадобилось перенести срок начала соборных заседаний и отослать новые грамоты с напоминанием о присылке выборных. Срок был сдвинут на месяц и перенесен на день Богоявленья 6 января 1613 года. Представительство на соборе было увеличено еще больше, видимо из расчета созвать необходимое число членов собора с мест: «И мы ныне общим великим советом приговорили для великого земсково совету и государсково обиранья ехать к нам, к Москве из духовново чину пяти человеком, ис посадцких и уездных людей двадцати человеком, ис стрельцов пять человек». Но с рассылкой грамот опять опаздывали, и грамоту на далекую Двину отправили только 31 декабря. Ясно, что она была доставлена после нового назначенного срока съезда выборных в Москву. В грамоте тем временем говорилось: «А изо многих городов к нам к Москве власти и всяких чинов люди съехались… А у нас за советом з Двины выборных людей государское обиранье продлилось»[751].