— Ах, вот как, — рассмеялась Люда. — Но учти, Петр, этот атеизм, — или, точнее, страх, вероятно, не так прост, как кажется. Не исключено, он просто символ чего-то иного, страшного, чего нам не понять. Легко высмеять атеизм, но трудно уничтожить страх, тем более что он может быть намеком на совершенно другую, уже не «атеистическую», а метафизическую ситуацию…

— Хватит, хватит, — вздохнула Галя. — Договорились. Все вы, может, не правы по-своему. Давайте-ка лучше хлебнем немного, чтоб каждая жилочка внутри задрожала. Пока живы.

Прошел хохоток.

— А время и я не люблю, — умильно продолжала Галюша, вытирая платком сальные губки. — Когда выпьешь, время немного утихает, не так бежит. Я помню, Люда, тот наш разговор о времени… Ох!

Мефодий опять приблизился к ним. Был он, замутенный, молчалив, но на этот раз заговорил:

— Может, на кладбище хотите прогуляться. Я люблю…

— А что, тут рядышком кладбище? — осведомилась Люда.

— А то нет. Этого добра везде хватает.

И Мефодий опять подпрыгнул, сделав вокруг себя свою гимнастику.

— На кладбище всегда хорошо прогуляться, — дружелюбно улыбнулась Галя. — Мы с моим мужиком часто гуляем по кладбищу. Так оно, поди, уж закрыто?

— Я дыру в заборе знаю, — уважительно вставил Мефодий.

— Что ж, прогуляться после пития неплохо. Только надо бы его угостить?! — и Петр кивнул на Мефодия.

— Не надо, — шепнула Галя. — Он вообще-то не пьет, а если выпьет, то не такой дурной делается. Смиреет. А сейчас он как раз своеобычный.

— Закаты здесь какие, закаты на этой окраине, — вздохнула Люда. — Всю душу вывернут. Как у вас в Боровске, Галя.

— Я за палкой схожу, — буркнул Мефодий и побежал к дому.

— Без палки он на кладбище никогда не ходит, горемычный, — вставила Галюша. — С кем он там воюет, не знаю.

Тихо допилась сладкая наливочка, и с какой-то радостью Галя поцеловал свою Люду. Мефодий не заставил себя ждать: вприпрыжку с палкой в руке и в то же время умственный, он прискакал к друзьям.

Началась вечерняя прогулка.

Мефодий вел изворотливо, кривыми переулочками, то и дело приходилось пролезать в разные дыры в заборах. Петр поддерживал более чем нежную Люду. Мефодий тем временем разговаривал с Галей на своем языке.

— У домов нет теней, я знаю это, Галя, — причудливо-осторожно говорил он.