— Разумеется, здорова.

— А как выглядит?

— Фред, ты так спрашиваешь, будто не видел ее несколько месяцев.

Я сделал вид, что не слышал его упрека.

— Она что-нибудь передавала?

— Нет, — ответил Дач. — Когда я видел ее последний раз, еще не знал, что поеду сюда.

— Бог как… — Я немного успокоился.

— Назад я не поеду, — сказал Дач. — Капитан Кернер сказал, что, если хочу, я могу остаться здесь. Я, конечно, останусь с вами. Со школой ничего не случится. Все равно на следующей неделе вы вернетесь, тогда ты сам будешь заниматься с ребятами. А я, чтобы не сидеть сложа руки, буду что-нибудь делать на кухне. Наш старшина согласен.

И снова я остался со своими тяжелыми думами и страхом.

За время трехнедельного пребывания в кооперативе я много думал о том положении, в которое попал, и пришел к выводу, что Софи мне дороже.

35

35

Однажды на третьем или четвертом году войны, играя на кухне, я нечаянно разбил чашку из сервиза. Спрятал. Несколько дней подряд скрывал это. Однако мое беспокойство было настолько большим, что с того злополучного дня я сильно изменился. Словно желал загладить свою вину, я бродил по квартире и искал, что бы сделать. Ежедневно выносил помойное ведро, собирал игрушки.

Больше того, я даже решил сам вычистить свои башмаки. Увидев меня за этим занятием, сестренка очень удивилась и крикнула маме:

— Мама, наш озорник вот уже несколько дней что-то уж слишком сильно старается. Наверняка что-нибудь натворил!

Не совсем так, но таким же тоном однажды сказал мне и лейтенант Бранский:

— Рядовой Беренмейер, смотрю я на ваши успехи в службе, и мне как-то не по себе становится.

Он был прав. Терзаемый совестью, я изо всех сил старался стать примерным солдатом. Никаких лазеек я не искал. Больше того, сам напрашивался на неблагодарную работу: чистил картошку на кухне, хотя обычно это делали те, кто получал наряд вне очереди; выгребал помойную яму; заступал в наряд за товарища, который по какой-то причине не мог в этот день заступить; убирал туалет, чего никто не хотел делать; по воскресеньям разгружал уголь. В то же время я усердно занимался военными дисциплинами. Попросил у нашего старшины уставы и по вечерам штудировал их. Попросил Петера Хофа посвятить меня в искусство вычислителя и часами тренировался у огневого планшета. Маленького Дача уговорил научить меня наводить оружие на цель. Однажды за этим занятием меня застал лейтенант Бранский. Увидел… и глазам своим не поверил.

— Ваше усердие, рядовой Беренмейер, беспокоит меня! — сказал он, улыбаясь.