3. Каковы тенденции развития в этой структуре?
То, что есть глубокие антагонизмы внутри правящих классов, мы уже показали. Никакой общей лояльности не существует. Цемент, связывающий их вместе, — это прибыль, власть и прежде всего страх перед угнетенными массами. Но поскольку это так, то может случиться, что одна группа проглотит другую или все остальные. Вполне может быть, что национал-социализм находится на пути к становлению «гарнизонного государства», которое Гарольд Ласс[927] прекрасно определяет как государство, управляемое при помощи одних лишь практик насилия. Может произойти, что партия в случае конфликта экспроприирует промышленность. Означает ли это конец капитализма? Я так не думаю. Германия тогда вновь вступила бы в новый период первоначального накопления, период, где капитал накапливается не в процессе производства, а одним только насилием и террором, то есть политическими средствами. Даже сегодня система демонстрирует многие признаки первичного накопления, таких как отчуждение еврейской собственности в пользу арийцев, германизацию и основание предприятий Геринга. Тогда возникнет новый класс капиталистов, и политическая власть партии будет тогда полностью укоренена в процессе производства. Правящий класс тогда будет компромиссной структурой не четырех групп, но, возможно, только двух, армии и партии.
Но в то время как то, что мы понимаем под первоначальным накоплением, сопровождается процессом гигантской экспансии, неслыханным высвобождением всех производительных сил, фашистское первоначальное накопление указывает на конец этого процесса. Завоевание экономического могущества чисто террористическими средствами становится неизбежным, так как по многим причинам, которые мы уже привели, невозможно подняться по социальной лестнице только тяжелым трудом и деньгами.
Хотя такое направление развития и возможно, оно маловероятно. Армия — это не национал-социалистическая группа, хотя многие армейские лидеры могут заискивать перед Гитлером. Она все еще во власти своей собственной рациональности. Ее тесные связи с монополистической промышленностью, с аграриями и с высшей министерской бюрократией известны и уже были рассмотрены. Если Германия победит в войне, престиж и власть армии резко увеличатся, и партия уже не осмелится встать на путь полной экспроприации. Тот или иной монополист может, как Тиссен, пасть в качестве предупреждения другим и в качестве уступки партии, но маловероятно, что в случае победы существующая структура немецкого общества существенно изменится.