— Я не договорил. Это исключается не потому, что вы налагаете запрет. Просто сейчас в этом нет никакого смысла. О том, что произошло, они уже знают совершенно точно. Просто такое сообщение н а м ничего не дает. Ведь вам надо, чтобы нас хотя бы по глупости не сбили, не так ли?

— Так.

— Впереди нас минутах в двадцати лета примерно этим же курсом идет мой друг. Если я попрошу его докладывать пролет контрольных точек и нашим бортом, это он сделает. Скажем, наш пролет он будет докладывать минут на десять раньше своего или позже.

— Что это даст?

— На какое-то время собьет с толку наземные службы. Пока они разберутся, в чем дело, истребителей не пошлют и ракеты пулять не станут.

— Почему вы все время твердите об истребителях? Ведь раньше их никогда не поднимали!

— И у вас есть стопроцентная гарантия, что так будет и впредь?

— Нет.

— А что вы будете делать, если нас возьмут в клещи и поведут на любой аэродром?

Тот молчит.

— Я спрашиваю — что? Станете палить мне в спину?

— Не стану.

— А что станете?

Молчание.

— А ваши дружки-приятели?

Молчание. Командир несколько секунд смотрит на Аслана в упор. Тот опускает голову. Командир отворачивается.

— Так что?

— Как вы это сделаете? Ваши переговоры услышат.

— Это мои проблемы.

— Но никаких сообщений о захвате самолета.