— Стефан, кто-то из нас должен выйти отсюда живым, чтобы рассказать, как мы держались и что отстаивали. Это — огромное дело, сынок. Только лучшему солдату его можно поручить. Ты должен жить ради десяти тысяч детей, убитых в Треблинке, ради тысяч уничтоженных писателей, раввинов, врачей. Это великой важности дело, Стефан.

Стефан обнял дядю за шею, уткнулся ему в грудь, и Андрей стал гладить его по голове.

— Я постараюсь, — сказал Стефан плача.

Андрей взял его заплаканные щеки в свои ладони и повернул к себе.

— Я знаю, что ты меня не подведешь, Стефан.

Андрей снял с пальца золотой перстень, полученный им когда-то, когда он был членом олимпийской команды Польши.

— Вот, надень, чтобы скрепить наш договор, — сказал он.

Стефан неуверенно посмотрел на кольцо и примерил его. Даже на большой палец оно было ему велико.

— Не беда! Поживешь у дровосека, надышишься свежим воздухом, отъешься, будешь заниматься гимнастикой, и это чертово кольцо еще и не налезет на тебя. Увидишь, что я прав.

Стефан хотел сдержать слезы, но не мог.

— Я постараюсь, — бормотал он сквозь рыдания, — я постараюсь...

— Теперь давай раздеваться. Путь наш был тяжелым для любого солдата.

Стефан не противился, когда дядя раздевал его и укладывал в постель. Он зажал кольцо в кулаке и уткнулся в подушку.

— Слушай, есть еще одна часть задания, которую ты как хороший солдат должен понять и выполнить. Тебе нужно будет выучить всю эту историю с Девой Марией, но это не так страшно, как может показаться. Вот Габриэла всю жизнь молится ей, а Габриэла, как ты знаешь, хороший человек. Нам, евреям, и раньше приходилось молиться Деве Марии, во время инквизиции, чтобы обмануть испанцев... — Андрей замолчал.

Подушка Стефана была мокрой от слез.

— Расскажи про Батория!

И Андрей стал рассказывать про своего коня.

* * *