На протяжении большей части существования Византийской империи ее владения были ограничены Малой Азией, Балканским полуостровом, островами Эгейского моря, а также Критом и Кипром. Кроме этих территорий под властью империи в разное время находились постоянно сокращавшиеся области в Северной и Южной Италии, Сицилия, Сардиния, Балеарские острова и, временно завоеванные в X–XI вв. части Северной и Западной Сирии и Ливан[1400].

Основная часть наследия Юстиниана I была утрачена Византией в течение VII в. Наиболее ощутимой для Империи была потеря Египта, который был главным источником снабжения столицы зерном. На основе данных, приводимых рядом позднеримских источников для восточной части Империи, было подсчитано, что Египет давал примерно 1/3 дохода в деньгах и натуре, который власти получали от префектур Восток и Иллирик[1401]. В то же время диоцез Восток, который также оказался утерян Византией, предоставлял примерно 50 % зерна, которое шло на нужды армии[1402]. Несмотря на определенные различия в экономической структуре обоих регионов, эти подсчеты дают общее представление об относительной экономической значимости этих областей.

В позднеримский период большая часть государственного дохода, не считая Египет, шла из богатых провинций Сирии, Месопотамии, Евфратской провинции, Осроены, Финикии, Палестины и Киликии, потерянных в 40-е гг. VIII в. и лишь частично отвоеванных в X в.[1403] С потерей Египта и других восточных провинций, равно как и с утратой эффективного контроля над всем Балканским полуостровом, за исключением его южного морского побережья, что также произошло в конце VI в. первой половине VII в., общий доход Византийского государства составлял лишь небольшую часть доходов Империи в VI столетии. Некоторые данные дают основание предположить, что доходы византийских императоров не превышали 1/4 от прежнего количества[1404].

Понесенные людские и материальные потери стали, одним из важнейших факторов, приведших к радикальной трансформации римских государственных институтов. Оставшиеся территории и их военный потенциал были теперь основой для определения материальных и стратегических возможностей, на которые отныне могло рассчитывать византийское правительство[1405].

В этих условиях оборона малоазийских и балканских провинций приобретает принципиальное значение. Поскольку Империя превращается в осажденный лагерь, то для византийского военного командования вопрос, насколько быстро оно сможет перебросить имеющиеся в его распоряжении силы для отражения неприятельской агрессии начинает играть немаловажную роль.