Лишь с большим трудом мне удалось заставить рабов короля продолжить путь после обеда, поскольку они считали, что имеют особое право грабить это место, которое подлежит особой власти королевы-матери (магира). Час спустя мы снова поднялись на лесистый высокий берег, миновали в его начале разрушенную деревню Баленьере и более двух часов двигались в общем восточном-юго-восточном направлении через нескончаемый густой лес. Иногда в более светлых местах у наших ног проглядывал красивый поток. На закате солнца мы миновали довольно большую разрушенную деревню Мондо, и высокий берег вновь уступил место широкой низменности, куда мы и спустились, чтобы заночевать на берегу Шари.

После Манджафы мы видели лишь нескольких онко; представителей остального населения Багирми мы наблюдали не более как издали, на их островах и в лодках. За время войны все сделались такими боязливыми, что лишь с большой предосторожностью ступали на восточный берег или позволяли чужакам посетить свои убежища. Хотя делу изучения страны и людей это наносило ущерб, однако ночи под ясным звездным небом в прекрасном лесу или на берегу красивой реки были явно предпочтительнее тех, что стали бы нашей участью в хижинах, кишащих вредными насекомыми.

На следующий день (25 марта) пятичасовой переход еще до полудня вывел нас за деревню Моро. Дорога шла через речную низменность, изрезанную тропами слонов, где продвижение затрудняла жесткая трава трехметровой высоты, закрывающая все вокруг, а на болотистых местах шаг замедляла короткая и густая трава. Иногда эта непривлекательная местность прерывалась мелколесьем. Но берег при этом уже не достигал прежней высоты. Двигаясь в том направлении, которое лишь на несколько градусов отклонялось от восточного к югу, мы сначала через полтора часа добрались до деревушки Мондо Базза (т. е. «Малое Мондо»), стоявшей у речной заводи шириной едва ли в 50 шагов, которая на несколько километров тянулась вдоль нашего пути и заканчивалась в лощине. Севернее нашей дороги также находились многочисленные продолговатые пруды. Их берега украшал густой свежий кустарник, а над ним возвышались отдельные высокоствольные деревья. Поздним летом и осенью почти все эти низменности покрываются водой и образуют вместе с рекой общую водную систему.

Примерно через полтора часа мы дошли до развалин более крупной деревни, Банглама, стоявшей на широком, поросшем лесом холме, у подножия которого протянулись три пруда. Еще через полтора часа мы добрались до большой деревни Моро, расположенной на высоком речном берегу, поросшем буйным лесом. Она также оказалась покинутой жителями, но не была разрушена. Через полчаса по ту сторону от деревни мы снова спустились к реке и, пережидая дневной зной, расположились лагерем у кромки леса, в тени его деревьев у нескольких прудов, где наши быки и лошади нашли превосходное пастбище со свежей зеленой травой.