Цзяньсу был поражён. Он не сводил глаз с разошедшегося брата. Тут Баопу встал: он вдруг понял, что говорит слишком долго и надо дать брату отдохнуть. Потирая руки, он подошёл к брату, чтобы поправить одеяло, дал несколько наставлений и направился к выходу. Он был уже на пороге, когда Цзяньсу вдруг окликнул его. Баопу замер.

Цзяньсу приподнялся к нему и стал теребить за рукав:

— Ты сегодня расскажешь мне об этом?

— О чём?

— О том, как умерла моя мать!

Баопу замер. Он покачал головой и выдавил:

— Ты всё знаешь, всё знаешь… Она отравилась.

Цзяньсу встал и холодно проговорил:

— Ты всегда скрывал от меня что-то. Я знаю, со смертью матери всё было не так просто, потому что, заговаривая о ней, ты всегда менялся в лице. Я тебя не заставляю, но ведь у меня неизлечимая болезнь! Это моя последняя просьба, и ты не можешь не согласиться! Сегодня вечером, сейчас, расскажи мне, я слушаю!

В мозгу Баопу снова возникла пылающая усадьба, огненные шары, скатывающиеся с кровли… Чжао Додо, раздирающий ножницами платье Хуэйцзы, её тело в кровавых полосах… Чжао Додо, который изрыгает проклятия и мочится… Он стиснул зубы, подбородок у него дрожал:

— Хорошо, я расскажу, расскажу всё.

Братья расстались лишь после полуночи. Баопу вернулся к себе, но заснуть не мог.

Ещё только рассвело, когда Баопу услышал стук в окно и, открыв его, увидел Го Юня. На старике лица не было, и он сразу спросил, не вернулся ли Цзяньсу домой. Баопу покачал головой.

— Плохо дело, — сказал старик. — Его нигде нет.

Голова Баопу загудела, он вдруг вспомнил, что ночью всё рассказал Цзяньсу! Он лихорадочно оделся и, таща старика за руку, поспешил к конторе Чжао Додо.

Дверь в контору была распахнута, но никого не было.

В это время издалека донеслись крики изумления. Баопу что-то почувствовал и помчался туда один.

Народу на улице попадалось всё больше, все бежали в сторону горкома. На пустыре перед зданием горкома народу было уже целое море, в нос бил запах гари. Баопу стал протискиваться вперёд и где-то на полпути увидел груду чего-то чёрного и курившийся над всем этим дымок. Разглядев рядом с этой грудой скорченный обуглившийся труп, он от испуга попятился. Кто-то указал на мертвеца: «Чжао Додо» — и тогда до Баопу дошло, что чёрные обломки — всё, что осталось от его машины. Люди ахали, расспрашивали друг друга, и Баопу наконец понял, в чём дело. Оказывается, Чжао Додо напился и, вихляя во все стороны, покатил к горкому, где ему позарез был нужен Лу Цзиньдянь. Из горкома кто-то вышел, чтобы остановить его, Чжао Додо решил, что это Лу Цзиньдянь и есть, дал газу и въехал в толстую каменную стену… Баопу вздохнул с облегчением.