М а л и н н и к о в. Доживают, конечно, кое-кто из старой профессуры.

С е р е ж а. А там и старые и новые. В одной аудитории опровергают то, что говорится в другой.

М а л и н н и к о в. Доколотят и его. Жеребеночек вы еще. Дом-то в Староконюшенном нашли?

С е р е ж а. Нашел. А только не узнать.

М а л и н н и к о в. Нуте-с, что же?

С е р е ж а. Внутри все перегорожено. Из всех форточек трубы торчат. Полно жильцов.

М а л и н н и к о в. Слава богу, помер отец ваш.

С е р е ж а. А может, не слава богу?

М а л и н н и к о в. Каково бы ему!

С е р е ж а. А может, жаль, что не дожил?

М а л и н н и к о в. Да ведь рухнуло все, батенька.

С е р е ж а. Почему же только рухнуло? Нет, Дмитрий Васильевич, нет! А вот то, что вы называете девятнадцатым веком, так это действительно рухнуло.

М а л и н н и к о в. Невозвратимо. Да, да. И помяните мое слово, Сережа, не самое ли это страшное — идеалов гибель? Не нищета, не разор, не унижение наше, а — это? (Встал.)

И Сережа тоже тотчас встал.

Так вот-с, мои отчетные ведомости и смету, товарищ Неховцев, соблаговолите, прошу прислать в адрес музея со всеми надлежащими подписями.

С е р е ж а. Шевчик пришлет вам их завтра.