– Ну вот, видишь.

– Совершает кражу, – сказал отец, – а краски, добытые преступным путем, беспардонно размазывает по стене. И выдается это за новаторство.

– Я подумаю, – сказал я нарочно.

– Надо, надо подумать о своем таланте.

Я заметил: слова «о своем таланте» он произнес бережно.

Посидели.

– Ни к чему тебе, между прочим, шампанское, – вдруг сказал он, – ты и так хорош.

– Шампанское – не водка, – сказал я.

– Можно подумать, ты пил водку!

– А за что же меня из школы выгнали?

Он знал, но забыл.

– Не только за это тебя из школы исключили. Даже у такого милого, деликатного человека, как твой директор, переполнилась чаша терпения.

– Но все-таки меня выгнали за водку, – сказал я.

– За распущенность, не за водку. За потерю элементарной ориентации в обстановке, за оголтелость и неуспеваемость!

Я упорно твердил, что именно из-за водки покинул школу, просто перепил.

Отец возмутился словами «покинул» и «перепил», но, к моему удивлению, заказал еще по бокалу.

Росписи на стене уже показались мне настолько никудышными, что я начал кривляться и морщиться.

– Прекрати строить рожи, – сказал отец, как видно принимая это на свой счет, – веди себя нормально.

Он хлебнул сразу полбокала.

– Как поступает наша мать? – вдруг сказал он задумчиво. – Она черное называет белым.