Бывает в паралитературном процессе и чрезмерное подкрепление, когда автора закармливают и захваливают. Вероятнее всего, от желания получить в свое время такой же неумеренный стимул – или попросту от неопытности. Опытный дрессировщик знает: натрескавшись, ленивая скотина вообще никаких команд выполнять не будет. Ляжет в угол и уснет счастливая.

Анна Жучкова, рецензируя произведение Е. Некрасовой «Сестромам» практически сразу переходит к пряникам. И каким медовым! «В этих эскизах, до рассказа «Сестромам», особого смысла нет. Они кажутся бормотанием, нагромождением, повторением – ходил-бродил, жгло-пожевывало. Ну а как, с языком не сроднившись, не соединившись, говорить-вещать? Никак. Зато после «Сестромама» книга не отпустит. С каждым следующим рассказом все свободнее дыхание, глубже проблематика, шире охват».

Но даже из этой медоточивости можно извлечь некоторую информацию. И она неутешительна: часть книги занимает не то дислексия, не то глоссолалия. Особенно если учитывать интеллектуальный уровень критиков, не владеющих не то что поэтикой, метафоризмом и проч., но и грамотой как таковой. Со вкусом, логикой и образованием у критиков плохо, поэтому потенциальному читателю следует внимательней вникать в цитаты, приводимые в качестве авторских находок, прорывов и инсайтов.

«Некрасова с короткими фразами. Парцелляциями. «Дедушка иногда приходил в машину просто посидеть и послушать радио, попредставлять, как он водит. Магнитолу он обычно вытаскивал и уносил, но вчера забыл. Белую кожу с маковыми родинками на потолке тоже поцарапали и полусодрали. От «копейки» несло – в салон не раз помочились».

Простите, а где тут парцелляции-то? – интересуется читатель, человек малограмотный, как полагает (надеется?) современный критик. Данная фигура речи состоит в том, что предложение интонационно делится на отрезки, графически выделенные как самостоятельные предложения. Вы видите здесь нечто подобное? Или все, что не достигает длины в пять строчек, является примером парцелляции?

Чтобы уговорить нас, что именно этот прием применяет автор, критик сам начинает его применять: «Вот Некрасова и колдует. Заговаривает. Ищет нужные слова. Ее язык – язык быличек и заговоров: постоянные эпитеты, как в фольклоре, анималистические сравнения, олицетворение, смещенные акценты, парцелляция. В ее поэтическом мире все дышит, все живет, все со всем связано».

Какая ценная информация: если вы научились применять хоть какие-нибудь литературные приемы в вашей сомнительной пробе пера, вы уже можете считаться писателем. Главное найти того, кто озвучит этот факт. Остается добавить, что такой книги еще не было, она взорвет нам мозг парцелляциями, эпитетами, сравнениями, олицетворениями и акцентами. Несмотря на бессмысленные нагромождения, которые, будучи названы наукообразно, немедля приобретают ценность в умах, как выражается А. Жучкова, «низов».