Крупная роль деревни в экономическом отношении отразилась на общественном строе, где этому полностью соответствовало преобладающее влияние дворянства. Действительно, именно оно выигрывало в первую голову от роста земельной ренты. Так как оно целиком состояло из крупных и средних земельных собственников, то его влияние и сила его сопротивления росли по мере того, как поднимались цены на землю и усиливалась интенсивность земледельческого труда.

Демократическое движение, которое кальвинизм развязал в крупных городах в конце XVI в., направлялось как против дворянства, так и против католической церкви, и потому, после победы католицизма и возвращения южных провинций под власть испанского короля, дворянство заняло такое социальное положение, какого оно никогда не занимало до этого. Оно стало необходимой гарантией нового строя, сословием, которому как бы поручено было блюсти за тем, чтобы народ оставался под двойной властью — католической церкви и монархии. Щедрость, которую обнаружил король в раздаче милостей, посыпавшихся дворянству, вполне соответствовала той настойчивости, с какой оно потребовало платы за оказанные монарху услуги. Титулы, денежные награды и всякого рода милости явились вознаграждением для тех представителей дворянства, которые поощряли или поддерживали переход валлонских провинций в лагерь короля, и в течение следующих лет государство постоянно открывало доступ новым семьям в ряды высшей знати. С 1602 по 1638 г. было зарегистрировано не менее 41 случая возведения земельных владений в графства, маркграфства и княжества[1129] и около 1640 г. раздавались жалобы на то, что «теперь делают за один год больше дворян, чем раньше за 100 лет»[1130].

Разумеется, это большое количество пожалований в дворянское звание объяснялось отчасти значительными денежными средствами, получавшимися благодаря этому государственной казной[1131], но не подлежит сомнению, что оно в первую голову соответствовало определенной принципиальной линии правительства. Хотя абсолютизм все решительнее устранял дворянство от всякого участия в политике, но, о другой стороны, он отлично понимал, как хорошо можно влиять перспективой получения дворянского звания на господствующие классы населения в смысле сохранения ими верности и преданности монархии. В связи с этим бельгийское дворянство в том виде, как оно сложилось в XVII в., было по существу классом новоиспеченных дворян. Очень немногочисленны были среди него дворянские роды, принадлежавшие к дворянскому сословию на протяжении многих и многих поколений по своему рождению. Оно все время пополнялось выходцами из других классов: оно было в действительности, подобно английскому джентри того же времени, открытым общественным классом, в который могли рассчитывать попасть, если угодно будет королю, все те, которые благодаря социальному положению поднялись над общим уровнем, или те, кто посвятил себя государственной службе.