Применение модели
Применение модели
Нелишне будет повторить, что необходимый нам план – это не закрепление статус-кво и не кропотливый, перестраховывающийся инкрементализм. Напротив, чрезвычайные ситуации не только подразумевают тасовать, пересобирать и пересаживать человеческие инфраструктурные системы, но делают это фактически нашей целью. Особенно в контексте городского, ландшафтного и географического проектирования.
Возражение, что мы никогда по-настоящему не контролируем последствия никакого плана, очевидно, верно. Но это не значит, что нет возможности точно моделировать последствия нашей искусственной агентности. Именно этим занимается наука о климате, и именно таким образом вычисления планетарного масштаба обнаружили изменение климата как согласованную концепцию, основанную на математических моделях. Сомнительным кажется умозаключение, будто подлинным выводом из применения точных моделей антропогенного воздействия оказывается свидетельство невозможности получения каких бы то ни было точных моделей в этом вопросе. Утверждение, что мы не способны вмешаться, может быть сигналом к отказу от ответственности за агентность, которую мы по-прежнему за собой признаём.
Планирование парков
Планирование парков
Ничто из вышесказанного не подразумевает полного слияния всех экосистем в некое тотальное энтропийное образование. Одна из самых надежных и эффективных стратегий географического вмешательства на уровне управления состоит в строгом запрете на расселение, торговлю и добычу в определённых зонах. Напомним, что процессы сплавления людей/машин и процессы исключения – это крайние точки спектра планирования автоматизации в её экологическом измерении.
Когда во время промышленной революции в большем количестве стали появляться природные парки, они были искусственной территорией, поначалу отведённой для элиты. Затем уже парк стал популярным местом отдыха, национальным достоянием, в конечном счёте средством управления экологическими ресурсами. Парки возникли из понимания, что самый быстрый способ убить природу – пытаться жить за её счёт, воспринимая её как неистощимый рог изобилия. Другими словами, парки – это искусственные островки не просто нетронутого ландшафта, но следов человеческой деятельности в заданных границах. Парки включают в себя города в той же мере, что и сами включены в города. Самоизоляция как стратегия искусственной геоинженерии оказалась очень эффективной, и её следует расширить и усилить в рамках плана планетарного территориального проектирования.
История создания парковых комплексов шла параллельно с развитием представлений о различиях между природой и культурой, ставших наглядными благодаря физическим границам парков. Но в то же время она помогла превратить секулярную искусственность человеческой деятельности в волнующую и рациональную философскую проблему[88]. В 1818 году фигура доктора Франкенштейна, созданная Мэри Шелли, приподнимает завесу разнообразных догадок, противоречий, заблуждений и возможных чудовищных последствий человеческой деятельности в утратившей невинность природе. Тот факт, что чудовище отзовётся и предъявит собственные требования, ставит под сомнение всё предприятие. Сегодня такая искусственность – данность, а не подвиг Прометея. Ограждение и отчуждение от городов необитаемых зон – скорее вопрос выживания и поддержки жизнеспособных экосистем и их жителей, включая нас. В ходе нашей предыдущей программы «Новая норма» мы исследовали, как территориальная типология зон отчуждения варьируется по своему масштабу. От внутрифабричных пространств до целого полушария, выделенного для возрождения и восстановления дикой природы (см. идею биолога Эдварда Осборна Уилсона сосредоточить и уплотнить человеческую промышленность в мегаполисах, чтобы выделить половину территории Земли на выздоровление и возрождение дикой природы). По мере масштабирования этой геополитики планета, какой мы её знаем, выживет, потому что одна её половина станет парком, другая – плотным автоматизированным объединением переплетённых людей и машин. Причём обе половины будут в равной степени искусственными.