Поспешное расселение
Слева от дороги, идущей вдоль озера Балхаш, показались обширные солончаки. Увидев их, я остановил машину, выключил мотор, поднял капот. Пусть остывает мотор, да и надо взглянуть на пустыню, может быть, найдется что-либо интересное.
Большое белое, сверкающее солью пятно солончака протянулось на несколько километров. Кое-где с его краев синеют мелкие озерца, отороченные рамкой низенького ярко-красного растения солероса. Сейчас в разгар жаркого лета он высыхает. Лавируя между корежистыми и приземистыми кустиками, осторожно приближаюсь к озерку среди солончака. Меня сопровождает любопытная каменка-плясунья. Она садится на кустик тамариска и, раскачиваясь на тоненьких его веточках, вглядывается черными глазами в незнакомого посетителя этого глухого места. Один раз, осмелев, трепеща крыльями, повисает в воздухе почти над моей головой. По вязкой почве солончака отпечатал когтистые лапы барсук. Здесь он охотился на медведок. Их извилистые ходы-тоннели, приподнявшие валиком чуть подсохшую поверхностную корочку земли, пересекают во всех направлениях солончаки.
Неожиданно раздаются тоскливые зычные птичьи крики: это переговариваются между собою утки-атайки. К ним присоединяются короткие, будто негодующие возгласы уток-пеганок. Завидев меня, они снимаются с воды, облетают вокруг на почтительном расстоянии и уносятся в пустыню.
Небольшое, темно-синее, сильно соленое озерко в красном бордюре солянок, близко. От него доносятся тревожные крики ходулочников. И вот надо мною, нарушителем покоя, уже носятся эти беспокойные кулички, оглашая воздух многоголосым хором.
На солончаках немало высоких холмиков, наделанных муравьями-бегунками. Они переселились сюда недавно с бугров, как только весенние воды освободили эту бессточную впадину. Вот и озерко. Вокруг него носится утка-пеганка, то ли ради любопытства, то ли беспокоится. Где-то, возможно, находится ее потомство. Ходулочники отстали, разлетелись во все стороны. Иногда одна птица для порядка проведает, покричит и улетит. С воды молча снимается стайка куличков-плавунчиков и уносится вдаль. На воде у самого берега хорошо видна издали темная полоса из мушек-береговушек. Иногда они, испугавшись меня, поднимаются роем, и тогда раздается гул жужжания множества крыльев.
Птицы меня отвлекли, загляделся на них. Давно следовало, как полагается энтомологу, не спускать глаз с земли. На ней творится что-то необыкновенное. Масса маленьких, не более полусантиметра, светло-желтых насекомых мчится беспрерывным потоком от мокрого бережка с солеросами в сухую солончаковую пустыню. Мчатся без остановки и промедления, все с одинаковой быстротой, как заведенные механизмы. От неожиданности я опешил. Сперва мне показалось, что вижу переселение неведомых желтых муравьев. Но странные легионеры оказались везде. По таинственному сигналу они выбрались из мокрого бережка и понеслись широким фронтом дружно и одновременно вдаль от родного озерка с синей горько-соленой водой, очевидно, решив переселиться в другое место, которому не грозит высыхание. С каждой минутой их все больше и больше, живой поток растет и ширится. Несколько десятков торопливых созданий, оказавшись в эксгаустере, все также быстро-быстро семеня ногами, бегут по стеклянной стенке, скользя и скатываясь обратно. Они так поглощены бегом, что, оказавшись на походной лопатке и домчавшись до ее края, не задерживаются ни на мгновение перед неожиданной пропастью и без раздумий, сохраняя все тот же темп движения, срываясь, падают на землю. Ими управляет жестокий закон: никакой задержки, никаких даже мимолетных остановок, двигаться вперед и только вперед!